Meles meles
Название: Золото утерянных надежд
Автор: /Melissa/
Размер: миди, 6350 слов
Пейринг: Орион Пакс/Мегатронус
Вселенная: TFP (Aligned)
Категория: слэш
Жанр: романтика, драма
Рейтинг: NC-17
Спецзадание: Ржавое море
Боец: трёхрежимник
Саммари: Посвятить новое исследование очередной бессмысленной теме вроде кладки древних мостовых в айаконских предместьях? Слишком просто, слишком скучно. К тому же Орион Пакс знает того, кто без колебаний отправится с ним в самую глубину мёртвого города.
читать дальше
К постоянному шуршанию осыпающегося песка Орион привык, как привыкал к звуку шагов других архивистов и гудению других работающих консолей. В руинах древнего разрушенного города, центральной точки ржавых пустошей, оказалось удивительно приятно работать.
Искоса посмотрев в сторону, он заметил, что Мегатронус скучающе запрокинул голову и рассматривает что-то вверху не обвалившейся до конца стены. Мегатронус не скрывал, что ожидал от небольшой экспедиции Ориона гораздо больших приключений.
Орион, право, не чувствовал себя виноватым, что выбрал наиболее безопасный период и наиболее безопасный путь. В конце концов это была всего лишь небольшая учебная экспедиция, лишь маркер умения планировать исследование, а не совсем оно само.
И всё же при взгляде на рассеянно-скучающее выражение оптики Мегатронуса, который довольно быстро пресытился видом гигантских разрушенных статуй и самым настоящим золотым напылением на каждой второй стене, Орион не мог не улыбнуться.
Он опустил датапад, с которым сверялся в значении древних глифов.
— Я надеюсь, — заметил Орион, решив немного развлечь друга, — что ты не рассчитывал всерьёз, что мы ехали половину цикла, чтобы, знаешь, смотреть гравюры.
Он подмигнул, но тут же нахмурился, потому что Мегатронус наклонил голову набок и посмотрел на него… Как-то странно посмотрел. Словно совсем не понял эвфемизма.
— То есть? — сказал Мегатронус, и в голосе его слышалось явное недоумение. — А чем тогда ты занимался последние четыре джоора?
— Ты не знаешь идиомы про осмотр гравюр?
— Нет. Ты хочешь сказать, что на самом деле мы сюда вовсе не за этой ржавой роскошью приехали? — Он обвёл ладонью местность вокруг. — На завтра ты планировал что-то другое?
Не выдержав, Орион рассмеялся. Поднявшись со своего места, он отложил датапад со стилусом и под подозрительным взглядом Мегатронуса прошёл к месту его отдыха.
Показав взглядом, чтобы Мегатронус вытянул ноги, он уселся на его колени верхом и легонько постучал пальцем по прочной грудной пластине. Словно бы ему, в этот раз занявшему менторскую роль, нужно было привлекать внимание своего жадно собиравшего знания ученика.
— Эта идиома, Мегатронус, пошла из древних пьес времён первых Праймов. Когда сказать напрямую о свободных порядках, царивших во Дворце, было не столько запрещено и наказуемо, сколько считалось неприличным. Дворец Праймов славится роскошью и изысканностью своего убранства, — охотно пояснил он. — И среди них наибольшая слава шла о гравюрах, размещённых в персональном Праймасовском святилище, где Прайм мог напрямую обратиться к нашему Создателю, а также в собственных покоях Прайма. Говорят, что когда дворец был построен, изображения сами возникли из металла, по собственной воле Создателя, и в них записана не только прошлая история Кибертрона, но и будущая, знание о которой доверено лишь Праймам, а потому и мы должны довериться их видению правильного пути для всех нас.
— И что?
— К чему я и веду. — Он провёл пальцем по грани наложенных друг на друга пластин, под которыми прятались воздухозаборники Мегатронуса, и улыбнулся, когда верхняя пластина дрогнула, торопясь прикрыть уязвимое место. — Если Прайм пригласил бы кого-нибудь ознакомиться с древними пророчествами, он волей-неволей вынужден был вести гостя или в святилище, где, говорят, даже пол не был замощён плитами, чтобы сохранить перворождённый слой обшивки Праймаса, или в собственные покои. А если Прайм пригласил кого-то, то иных мехов поблизости точно быть не могло. Так что Прайм с этим мехом, или этой феммой, оставались полностью наедине и могли изучать гравюры столь полно и столь долго, сколько желания у них ни возникло.
— То есть речь о…
Орион ожидающе посмотрел и, сдвинув ладонь вверх по корпусу Мегатронуса, положил её над искрой. Ему всегда казалось, что Мегатронус слишком уж кичится собственной непобедимостью и крепостью своей брони, а потому зря оставляет точку схода пластин столь явной.
Тот вдруг расхохотался.
— То есть, — ликующе начал Мегатронус, — если кто-то зовёт кого-то смотреть гравюры это просто приглашение к интерфейсу? А почему прямо не сказать?
— Потому что за клевету в адрес Прайма твой ментальный профиль теоретически может быть исследован на ошибки. Мало кто всерьёз будет этим заниматься, но теоретическая возможность в древних законах есть. Проще намекнуть, чем сказать напрямую.
— Но если все и так всё понимают! — Мегатрон хищно прищурился. — Неужели Прайму было дело до того, что о нём говорили в развлекательных текстах или головидео? Все же знают, что всё выдумано.
— Прайму, может, нет. — Орион вздохнул. — Но тем, кто в каждой тени видел проблеск щупальца квинтессонов…
— …И тем, кто хотел перед Праймом выслужиться?
— И этим тоже. В отдельных случаях им дело было. — Орион заставил себя улыбнуться. — Поэтому идиома закрепилась и вышла за рамки так называемых Высоких пьес.
Он замолчал, давая Мегатронусу уложить информацию в процессор. Но тот уложил её как-то не так, потому что ладонь, придерживающая Ориона за бок, сдвинулась вниз и за его спину, обняла бедро, а потом на тонких губах Мегатронуса появилась уже знакомая Ориону предвкушающая улыбка победителя.
— Как я уже сказал, — строго напомнил Орион и упёрся ладонью в грудь Мегатронуса, собираясь встать, — я действительно изучаю гравюры, твоё изначальное мнение о цели нашей экспедиции было совершенно верным.
— Но теперь я понял свою ошибку, — улыбнулся Мегатронус. — И не отказался бы от закрепления усвоенной информации. И ты уже, насколько я видел, закончил с этой стеной.
Орион с сожалением вздохнул.
— Я ещё не закончил, мне срисовывать три нижних ряда. Я всего лишь решил немного разгрузить оптику и заодно рассказать тебе историю идиомы. Тебе не слишком скучно?
— Срисуешь завтра. — Когда Орион пристально посмотрел на Мегатронуса, тому хватило совести неловко усмехнуться и пробормотать: — Я помогу. Уж срисовать глифы-то мне процессора хватит. Всё равно защищать тебя тут не от кого.
Может, и правда доверить Мегатронусу хотя бы черновую срисовку? Но полимерный лист застывал слишком быстро, и Орион готов был заранее сказать, что размашистое начертание мощных когтей Мегатронуса он никогда не сможет выдать за своё.
И всё же где-то в глубине процессора мелькнуло желание отложить работу и воспользоваться возможностью. Пусть даже в глубине безжизненной территории, но они оказались здесь совершенно одни. Можно было не приглушать ни голосов, ни стонов, можно было не спешить, чтобы успеть вернуться в Айакон. Можно было не бояться, что его визиты к Мегатронусу уронят репутацию не имеющего ни единой слабости Чемпиона. Можно было пользоваться возможностью побыть с другом, даже если пришлось купить его в качестве охранника на четыре этих цикла от имени Архива.
— Давай, я сперва закончу, пока солнце не село, — мягко улыбнулся он. — А потом посмотрим.
Аккуратно встав, он не вернулся к своему месту, а потянул Мегатронуса вверх. Тот вопросительно посмотрел, но подчинился и прошёл за ним к выбранному плоскому обломку стены.
— Сядь здесь, — попросил Орион и указал на свободное пространство рядом с датападами.
— А ты сам?
— Не тревожься, садись.
— Ну, как скажешь.
Отодвинув пару самых ближних рабочих листов в сторону, Мегатронус сел и с ожиданием посмотрел на него.
— Тебе удобно?
— Вполне, Орион. Что дальше?
— Даю тебе возможность немного занять руки. Я же вижу, что тебе тут скучно, — виновато улыбнулся Орион. Под внимательным взглядом Мегатронуса он сел сначала на его колени боком, а потом развернулся спиной. — Сможешь обнять меня?
— Если ты боишься слишком остыть в сумерках, так бы и сказал, — шутливо проворчал Мегатронус ему в аудиосенсор и обнял за пояс.
— Рядом с тобой я скорее опасаюсь слишком перегреться, друг мой, — улыбнулся Орион через плечо и, устроившись поудобнее, опёрся спиной о грудь Мегатронуса. Сидеть было несколько неудобно, не проходило ощущение, что он вот-вот соскользнёт по гладким пластинам. Но он доверился сильным ладоням, которые охотно удерживали его, и снова взялся за датапад.
Не прошло и нескольких кликов, как одна ладонь двинулась по центральному корпусному шву вверх, а вторая — вниз, в сторону интерфейс-панели.
— То есть я сейчас… ну, согласно твоей версии… скорее в позиции Прайма?
— Прайма?
— Ты же сам сказал. Тебе нужны фрески, я тебя к ним сопроводил. Без моей помощи ты бы сюда не добрался и их не увидел.
— Мы никого не встретили.
— Потому что рядом с тобой видели меня. Спорю, что даже хотя у нас запрещены битвы в альтмодах, мой альтмод весь Кибертрон знает.
Орион усмехнулся и, пригасив оптику, откинулся на грудь Мегатронуса. Когда он полуобернул голову, чтобы бросить взгляд на Мегатронуса, заметил, как тот неосознанно облизнул губы: стёр глоссой и вездесущую ржавчинную пудру, и защитное напыление. Надо будет не забыть потом выпить немного медицинского нейтрализатора, на всякий случай.
— И что же дальше, Мегатронус Прайм? Ты позволишь мне изучить фреску до конца или же ждёшь от меня проявления истинного и глубочайшего уважения?
— И насколько же глубочайшим будет это проявление?
Поёжившись от горячего выдоха по всей длине аудиосенсора, Орион почувствовал, как когти Мегатронуса обняли внутренние поверхности обеих его бёдер, крепко удерживая и столь же безошибочно намекая.
— Если Прайм даст скромному слуге его закончить исследование, то настолько глубочайшим, насколько мне позволят параметры твоей принимающей системы.
Он невольно вцепился ладонью в обнимавший его локоть, когда коварно-гладкое «сидение» сначала чуть приподнялось, а потом качнулось из стороны в сторону — Мегатронус заёрзал. Словно полный вес грузового корпуса Ориона был тяжеловат для него, или же ему настолько не терпелось.
— Я хочу сегодня подзарядить тебя, — прошептал ему Мегатронус в аудиосенсор, явно смущаясь собственного желания.
— Может, в другой раз, Мегатронус? Ты же знаешь, мне не нужна энергия. Я…
— Я не хочу пользоваться твоей энергией каждый раз, — упрямо возразил Мегатронус. — Словно ты только для этого мне и нужен.
И хотя на глоссе мелькнул жадный вопрос, зачем же тогда Орион, простой младший архивист, ему нужен, Орион не поддался эгоистичному тщеславию. Архивистские порывы уточнять и так известную информацию сейчас были совершенно излишними.
— Хорошо. — Он улыбнулся и потёрся щекой о плечо Мегатронуса. — Но скажи сразу, если тебе будет неприятно. Я сразу остановлюсь. Не стану брать больше.
— Так говоришь, словно у меня это в первый раз, — хохотнул Мегатронус, но Орион почувствовал, как чуть тревожное мерцание статики растворилось, поле Мегатронуса вновь стало спокойным и открытым. Неужели Мегатронус в глубине процессора действительно опасался, что Орион поступит с ним словно с живой батареей, как в тех жутких слухах об аристократах и низкокастовых мехах? — А ты закончил?
— Почти. Дай мне десять кликов.
— Уже даже десять? — показательно вздохнул Мегатронус, и Орион рассмеялся.
Но всё же ладони Мегатронуса вновь вернулись к начальной позиции на поясе, прикосновения были аккуратными, почти невесомыми, скорее неосознанное перебирание граней пластин и тонких стыков, чем инициация интерфейса. Хотелось пригасить оптику и полностью насладиться нежной лаской, а потом испытать редкую в их встречах уязвимость Мегатронуса, этот миг полного обладания, когда он получит все коды доступа к чужой энергосистеме, окунётся в её мощь и сделает своей.
Он почувствовал сам, как в ожидании подзарядки заныло в интерфейс-панелях. Упершись икрами в колени Мегатронуса, Орион неловко раздвинул ноги, давая панелям больше воздуха для охлаждения. Почти хихикающий смешок Мегатронуса подсказал ему, что его манёвр незамеченным не остался.
Так, закончить физическую копию. Интерфейс потом.
Ещё две строчки, очень длинные строчки, но… Стоп. Это что?
Перескочив взглядом на глиф-обращение в середине предпоследней строки, он с удивлением не заметил там характерного штриха обезличивания. Ошибка? В настенной, покрытой золотым напылением гравировке? Да, во всех обращениях выше титулование Алхемиста шло в точности как и подобает обращениям к Прайму. Здесь же…
— Орион? — негромко спросил Мегатронус, и Орион с запозданием пригасил поле. — Что-то не так?
— А?.. Тут что-то интересное. Когда я бегло читал, я этого не заметил. Подожди, мне нужно проверить.
Высвободившись из объятья, он прошёл к стене и внимательно посмотрел на предпоследнюю, а потом и на последнюю строку. Нет, он не ошибся. Точнее, может, ошибся мастер-гравёр тех давних времён? Тогда всё делалось вручную, механическим способом: мастера могло что-то отвлечь, и он выбил неполный глиф. Но дважды в соседних строчках? И никто не заметил?
Почти прижавшись щекой к стене, Орион осмотрел поверхность сбоку. Потом поскрёб пальцем край огибающего гимн узора и посмотрел на довольно тонкий слой ржавчины.
— Как ты думаешь, почему эта секция сохранилась так хорошо? — спросил он Мегатронуса, который не сводил с него подозрительного взгляда.
— Ей повезло?
— Возможно. Смотри, здесь почти нет ржавчины. — Он показал Мегатронусу внутреннюю поверхность пальцев. — Точнее есть, но это пыль, а не прожегшая верхний слой грязь, как в других местах.
— И что это значит?
Пожав плечами, Орион вернулся взглядом к стене. Догадка была слишком смелой, и всё же…
Вытянувшись во весь рост, он дотянулся пальцами до четвёртой сверху строки и потёр пальцами первый глиф уважительного обращения. Поверхность и глубина гравировки нисколько не отличалась от соседних глифов. Потом он прощупал глубину резьбы случайных фраз, на ощупь никаких изменений не различалось. Когда он спустился к двум ошибочным, то тоже не заметил там явных отличий. Возможно, это ошибка, но, с другой стороны, почему бы ошибке не быть сознательной?
— Здесь меньше повреждений… — медленно начал он и вновь прижался щекой к стене, ища следы коррекционного стёсывания или наплавления. Золотое напыление выглядело идеально ровным и, похоже, всё же было нанесено единым слоем. — Здесь нет повреждений, потому что во время кислотного взрыва, который уничтожил город, эта секция была чем-то скрыта. Зачем-то скрыта. Или, может, замазана, а ржавчина разрушила только верхний слой.
— И что?
— Как это — что? Это же именно то, ради чего мы сюда приехали. — Скептично поднятые брови Мегатронуса заставили его вздохнуть. — Смотри, Мегатронус, я прочитаю тебе. «В ладонях… м-м… владычествующего тяжесть жизней наших; в обладании тем, что принадлежит нам, дорога изменений владыки нашего». Если примерно и в лексике Высокого наречия. Это гимн, воспевающий Алхемиста Прайма. — Не дав Мегатронусу сказать, он продолжил: — А теперь второй вариант. «В ладонях твоих, близкого ко мне и равного мне меха, корпус мой; в том, как обладаешь ты — равный мне мех — лично мною, лежит путь изменений, который произведу лично я с лично тобой». Не замечаешь разницы?
— Порнография какая-то. Но в первой версии ничьих корпусов не было.
— Это довольно банальная метафора. Сберегая созданные для нас искры, Праймас даровал нам металлические тела. Так что «тяжестью жизни» называется иногда корпус, оболочка вокруг искры, тяжёлая часть нашего существования — в противовес невесомому полю самой искры.
— Тогда тем более порнография.
— Ну, не совсем. Скорее эротика, но… Достаточно поменять безлично обобщённый характер глиф на прямолинейно личный и в некотором роде просторечный, как говорим мы с тобой, и текст обретает второе возможное толкование.
Он посмотрел на Мегатронуса, но тот молчал. И хотя во взгляде его недоставало восторга от открытия… возможного открытия Ориона, обижаться на друга Орион не мог.
Вдруг Мегатронус хмыкнул.
— То есть тот, кто наносил глифы, вместо того, чтобы писать о Прайме, писал о своём интерфейс-партнёре?
— В том и дело, что нет! Смотри. — Орион провёл пальцами по геометрически изысканному размещению полного имени Алхемиста Прайма в самом центре плиты. — Это имя Алхемиста Прайма, ошибки быть не может. Идеальный центр, вокруг которого выстраивается весь гимн, вплоть до подбора конструкционных связок между фразами. Возможно, гравёр и автор текста это разные мехи, но кто бы ни был художником по гравировке, он или был полностью уверен, что никто не заметит отсутствия двух крошечных безличных штрихов в самом конце текста, или…
— Или?
— Или считал, что имеет полное право написать именно так! Понимаешь, что это значит, Мегатронус?
Он почувствовал, как от волнения прокрутились его собственные колёса, и пошёл к Мегатронусу, сам не зная, то ли хочет обнять, то ли поцеловать, то ли… Развернувшись на середине шага, он вновь вернулся к идеально пережившей тысячи ворнов стене.
Вдруг Мегатронус засмеялся. Орион обернулся, ожидая… Он сам не знал, чего ждал. Но увидел, с какой неловко тёплой улыбкой Мегатронус смотрит на него.
— Полагаю, — довольно сказал тот, — теперь тебе будет что показать другим умникам, которые боятся слишком уж запачкать шины. Покажешь, кто тут главный.
— Объективно говоря, я в любом случае не стану главным, — охотно улыбнулся в ответ Орион и вернулся к Мегатронусу. Подумав с мгновение, он всё же вновь уселся спиной к его груди, эгоистично не желая выпускать из поля зрения свою находку. — И я уже впечатлил их своим выбором места исследования. Но этот гимн может пролить свет на причины катаклизма, произошедшего в древнем городе, который пал перед ржавчиной столь давно, что хроники утеряли… или сознательно вымарали его название. Если предположить, что здесь жил интерфейс-партнёр Алхемиста Прайма… В конце концов, древние Праймы тоже были мехами, пусть и великими в талантах и делах своих. — Он обернулся на Мегатронуса и радостно улыбнулся. — Если здесь жил тот, кто обращался к Алхемисту Прайму как к равному, я бы предположил, что и сам Алхемист некоторое время жил здесь. А где Алхемист, там и преобразование материи. Так что предположительный кислотный катаклизм…
— Но ты сам сказал, что панель была спрятана, — перебил Мегатронус. — И… э-э… катаклизм?.. он её не коснулся именно поэтому.
— Здесь могло процветать учение Алхемиста о безграничности преобразования материи. — Так просто Орион сдаваться не хотел. — Возможно, изначально двусмысленный гимн считался допустимым. Может быть, мы находимся в каком-нибудь личном зале Алхемиста Прайма, как в айаконском Дворце Праймов, а потому никого не могло оскорбить столь фривольное описание, скажем так, его досуга. А потом времена изменились.
— Взяли и изменились? — хохотнул Мегатронус.
— Взяли и изменились, — тихо повторил Орион.
Что бы тут ни произошло, оно уничтожило и сам город, и громадные просторы пустошей вокруг. Катаклизм иссушил и Ржавое море, которое, наверное, раньше звалось совсем иначе. Ни одного выжившего меха, лишь руины и величественные золочённые статуи, возвышающиеся из кислотных омутов. Произошло ли всё мгновенно? Или каждый из жителей богатого, горделивого города знал о своей судьбе заранее, но отчего-то не смог избежать её?
Помолчав, Орион продолжил:
— Если кто-то из учеников и последователей Алхемиста неосторожным экспериментом обрёк город на погибель, или же если научная власть в городе сменила вектор исследований… Или же сначала произошёл упадок учения Алхемиста, и не всем в городе это пришлось по нраву…
— А если просто случайность?
— А если нет? Представляешь, если кислотный взрыв такой мощности был произведён сознательно? — Он обвёл ладонью вывороченные из креплений ворота, которые, может быть, упали под собственным весом, а может, просто не выдержали чудовищной ударной волны, пошедшей из самого центра города. — Представляешь, если кто-то — по какой-либо причине — сделал всё это сознательно?
— Надо быть сумасшедшим, — уверенно сказал Мегатронус, и Орион невольно придвинулся к нему ближе, ища крепкой защиты его рук. — Если это месть, её масштаб делает её… Не знаю. Удивительно мелочной. Вместо битвы один на один погасить всех подряд? Кто бы это ни сделал, он слабак.
— У него могло не быть шанса сразиться со своим обидчиком один на один. Или же он в самом деле полагал, что полное уничтожение города будет лучшим исходом. Мы не знаем, ни кто тут жил, ни каков был уровень и характер их научных разработок. Кто знает, может, город до последнего хранил верность учению Алхемиста, но забыл об этических границах, которые у того, я не сомневаюсь, были?
— А зачем тогда прятать это интерфейсное чтиво?
Орион пожал плечами и улыбнулся, зная, что Мегатронус посчитает его слова абсурдными.
— Они могли не хотеть помнить, что все Праймы всего лишь мехи, Первые среди нас, но всё же мехи, с их банальными страстями и эмоциями. Они могли хотеть видеть в Алхемисте лишь идеал учёного, а этот текст, стоит бросить на него слишком внимательный взгляд, нарушал подобное видение. В конце концов, они его не уничтожили, не залили корректирующим сплавом, как поступили в Айаконе с некоторыми текстами, касающимися Падшего. Или, может, этот текст изначально был спрятан, всего лишь интерьерная шутка, укрытая за драпировкой или за массивной статуей, о которой тот, кому она была посвящена, как раз знал.
Из мятущихся в процессоре вариаций он не мог выбрать, какую озвучить, но страх перед огромными ржавыми руинами проснулся вновь. Словно здесь что-то таилось, чему лучше было остаться непотревоженным.
— Как я знаю о тебе, Орион Пакс, — прошептал Мегатронус и осторожно прикусил грань его аудиосенсора. — Я знаю, что ты в Айаконе, а ты знаешь, что я в Каоне. Я тебя не вижу, не всегда могу связаться, но знаю, что ты там. И я знаю, что твоя искра принадлежит мне.
Ладонь легла ему на грудь, осторожно накрыла грудной мыс, и у Ориона перехватило дыхание. Искра заколотилась, рванулась навстречу опасным для других, но столь нежным во время их встреч когтям.
— А твоя — мне, — прошептал он, отчего-то испугавшись сказать во весь голос. Словно с порывом ветра ржа проникнет и в его слова, покроет их и уничтожит, не оставив ни следа.
Испуганный собственной вспышкой страха, необъяснимого и мимолётного, Орион оглянулся по сторонам. Никого тут не было, никто в здравом уме не отправился бы в самую глубину Ржавого города. Даже безыскровая мехаживность обходила внутренние палаты стороной.
И всё же искра тревожно билась в груди и всё не хотела успокаиваться. Словно перед ним зажгли датапад, но погасили тот так быстро, что ничего кроме названия Орион прочитать не успел. Словно…
— Тебе не нравится твоя находка?
В интонации Мегатронуса скользнула искренняя обида, и Орион удивлённо обернулся на него.
— Нет. Конечно же, нравится! Я ожидал найти много меньшее, думал, что просто привезу обновлённые копии древних торжественных текстов. Это чудо, что нам хватило одного цикла, чтобы наткнутся на что-то потенциально интересное.
— Или просто на ошибку неаккуратного мастера.
— Может, и ошибку, но благодаря ей к этим руинам может возникнуть интерес. Альфа Трион может выделить группу на полноценную экспедицию. Возможно, в этих руинах сохранилось что-то, что пойдёт нашему обществу — каждому меху! — на пользу. Говорят, что древние не летали к звёздам, а буквально жили среди них, не ограничивались одним лишь Кибертроном и парой колоний. Говорят, что в их распоряжении были целые энергонные моря. Нельзя отказываться от истории лишь потому, что нам кажется, будто она ничему не способна нас научить.
— Прошлое нужно помнить. Может, и так. Но ты слишком полагаешься на него. Прошлое — прошло. Чему тебя научит факт, что один из любовников Алхемиста был гравёром?
— Что он любил. Что его любили. Что это чувство изменило историю всего города, или и вовсе обрекло весь город на гибель.
Мегатронус расхохотался, и Орион поджал губы.
— Ты слишком доверяешь драматизму древних пьес. Алхемист мог переинтерфейсить половину города, собирать заряд у всех направо и налево. И это могло быть обычным делом, что вовсе…
— А если в этом городе происходило что-то, что заставило Праймаса вмешаться? А если кислотный взрыв вовсе не был неудачным экспериментом или актом сознательного уничтожения? А если всеобъемлющая сила, размах которой ты увидел сам, это всё воля Праймаса? И что я, что мы с тобой, что остальные жители Айакона, Каона, Тетрагекса или Тэйгановских Высот должны сделать, чтобы не допустить повторения? Чтобы не дать Праймасу решить всё за нас! Мегатронус, брат мой, мы с тобой видим, насколько неправильно наше общество, ты увидел это даже раньше меня, ты почувствовал это на себе, на своей искре. — Он погладил когти. — А если это прошлое и есть наше будущее? Не близка ли та точка невозврата, после которой Праймасу останется…
— Мы всё изменим. Поэтому мы всё и изменим: я и ты. Они не посмеют меня убить. А ты предупредишь меня, если в инфосети мелькнёт что-нибудь важное. Предупредишь же, Орион?
Орион кивнул, простым движением отмахиваясь от дрожи, пошедшей по всему корпусу. Солнце садилось, и воздух становился ощутимо холоднее.
— Конечно. — Обернувшись, он посмотрел в оптику Мегатронуса. — Мы всё изменим: ты и я.
— Я понимаю, о чём ты, Орион. Просто не высовывайся, пусть они о тебе вовсе не знают. Моё имя на слуху у всего Кибертрона, мою искру они загасить не посмеют. Пусть смотрят только на меня. Я привык биться под светом всех прожекторов.
Орион улыбнулся незатейливой шутке, даже если в искре кольнуло слабым зарядом тревоги. Не переоценивает ли Мегатронус свою известность?
— Мы успеем спасти Кибертрон до того, как Праймас перезапустит всё сам.
Мегатронус фыркнул и шутливо постучал когтём по его шлему:
— Ты слишком много думаешь о Праймасе, будто он действительно только и ждёт шанса вмешаться. Если думать как ты, то он мог уничтожить этот город потому, что кто-то слишком непочтительно обходился с одним из его любимцем-Праймом. Он же их насоздавал на любой вкус: и здоровяка Прайму, и крошечного Микронуса, да ещё и этого… с крыльями который. Может быть, он ревнив и сутенёрски жаден, этот твой Праймас, и крайне не любит напоминаний, что заряд, посвящённый ему, становится подпиткой чужого корпуса?
— Не богохульствуй. — Орион хлопнул его по запястью, даже если улыбнулся и сам. — Праймас, насколько можно судить по древним мифам, не являл своего присутствия даже в смешанную эпоху, когда предаконы и мехи охотились друг на друга. Но мы никогда не знаем наверняка, каким было или не было его участие.
Хмыкнув, Мегатронус обнял его крепче.
— Поэтому мы будем делать всё сами.
— Прошлое прошло, — согласился Орион. — У нас есть только будущее.
— Долгое будущее. И тебя я так просто не отпущу. Даже если ты снова захочешь рвануть непонятно куда во имя своих прошивочных идеалов.
— И кто тут беспримерно жаден?
— Ну, между нами Праймас не влезет: ты-то всё-таки не один из его ручных Праймов. Но когда я добьюсь титула Прайма для себя, я разрешу тебе в личном порядке… как ты там сказал?.. держать лично мой корпус в лично твоих ладонях и творить из него… м-м-м… разную возвышенную порнографию, какую только твоя архивная память сможет воссоздать: на Айаконском наречии или по-нашему, по-Каонски, без лишних слов.
— Возвышенная порнография? — показательно переспросил Орион и, подчиняясь нажатию ладоней, вновь развёл колени, давая когтям доступ к внутренним стыкам на бёдрах. — Как тогда, когда у меня потом вся спина была в зелёной краске? Возвышеннее некуда.
— Я тебе сразу сказал, что стены окрашены и тебе лучше упираться строго в выпирающие скобы.
— Прости, я не сообразил заранее рассчитать место, — нарочито сухо сказал Орион. — Был немного занят, подключаясь к самым глубоким твоим портам. Если помнишь, мы едва на пол не сползли. Я едва тебя удержал.
— Но удержал ведь. Ты сильнее, чем кажешься, Орион.
— И всё равно я лишь архивист. Мы оба это понимаем.
— Поэтому в первых рядах сражаться буду я, а ты останешься с Саундвейвом. Он сумеет защитить и себя, и симбионтов, и тебя в том числе.
— Поставил меня на один уровень с симбионтами, — усмехнулся Орион и сдвинул корму, чтобы дать Мегатронусу место для раскрытия брони. Начав открывать собственную интерфейс-панель, он перехватил запястье Мегатронуса и прижал обратно к своему поясу. — Подключайся так, руками не трогай. Лучше не заносить лишней ржавчины.
— Ты серьёзно?
— Да. У тебя получится, я помогу, — улыбнулся Орион и похлопал по тыльной стороне послушно оставшейся на месте ладони. — И запомни: если я беру слишком быстро и сильно, сразу скажи. Я остановлюсь.
— Какой командующий симбионт. Сразу видно, что…
— Мегатронус.
Он услышал, как Мегатронус вздохнул. Потом его поле чуть дрогнуло статикой. Приподнявшись, Орион дал Мегатронусу пространство для стыковки и подчинился нажатию ладоней, когда тот направил его корпус к коннектору.
— Будь ты моим симбионтом, я бы тебя держал у самой искры, Орион. — Жаркий выдох оставил влажный след на шейных кабелях. В порт несколько неловко ткнулось навершие коннектора, и Орион постарался аккуратно двинуться навстречу. — Дальше Каона бы не отпускал. И в Каон бы тоже не отпускал. Никуда бы не отпускал.
Побоявшись испугать Мегатронуса, Орион сдержал поднявшийся к горлу выдох. Всё внимание он уделял мягкому и ровному раскрытию приёмных колец, чтобы ещё не набравший твёрдость коннектор двигался по правильной оси. Главное, чтобы сегменты не застопорились, не сжали друг друга, сложнее будет распрямлять подключение. Но пока что всё было хорошо, он не чувствовал со стороны Мегатронуса неудобства или тревоги.
— Зачем бы я тогда был тебе нужен? — пошутил он, оглянувшись на Мегатронуса, и погладил то поджимающиеся, то опасно лязгающие во всю длину когти.
Вот так, хорошо.
— Обожаю, когда ты так делаешь, — выдохнул Мегатронус ему в аудиосенсор.
— Как?
— Продолжаешь говорить, когда мы настраиваем подключение, — сдавленно ответил Мегатронус. — Словно…
— Словно?
— Словно это…
Он перевёл дыхание, и Орион беспокойно оглянулся на него. Постаравшись развести колени шире, он дал Мегатронусу ещё больше места, даже хотя чувствовал, что предела заполненности они вовсе не достигли.
— Всё хорошо? Не спеши, Мегатронус. Я готов подождать, сколько нужно.
— Я уже сам не готов ждать, — проворчал Мегатронус и неловко двинул бёдрами, помогая себе проникнуть глубже. — Весь день смотрел, как ты то в датападах печатаешь, то срисовываешь на эти непонятные листы.
Вновь мелькнуло тщеславное желание переспросить, узнать, неужели Мегатронуса настолько раздразнила методичность исследовательской работы, что он сегодня решил побыть отдающим. Но, опасаясь сбить того с удивительно терпеливого, не как чаще всего бывает с неопытными заряжающими подключения, Орион промолчал, а лишь обнял обеими руками цепляющиеся за его пояс ладони. Те дрожали, оставляя царапинки на обшивке.
— Тш-ш, всё хорошо. Всё правильно. Ещё немного.
Ещё совсем-совсем немного, буквально пара внутренних сенсорных колец, и Орион сможет перехватить интерфейс на себя. Пока что Мегатрон не жаловался, поймал ритм приёмной системы Ориона — и не пытался быстрее преодолеть фазу подключения.
Даже когда коннектор проник до конца, Орион не спешил, давая Мегатронусу привыкнуть, понять, что тесное сдавливающее ощущение вовсе не несёт за собой боли, а лишь кажется неприятным.
— Всё хорошо? — спросил он через плечо, но ответа не услышал и обернулся. Мегатронус кивнул. — Сейчас я почти твой симбионт, — ласково пошутил Орион, — ведь ты поделишься со мной своей энергией.
— Быстрее бы уже, — пробормотал Мегатронус.
Орион нахмурился. Было ли Мегатронусу действительно неприятно? Или без помощи рук всё же что-то пошло не так и ось подключения оказалась смещена? Но в поле Мегатронуса не читалось ни болезненных всплесков, ни досады. Скорее… неловкость. Возможно, что смущение.
— Всё хорошо, мы подождём немного. — Орион вновь погладил чуть похолодевшие от переброса энергона ладони. — А потом я начну. Тебе понравится.
— Ещё раз скажешь, и я начну разрывать подключение.
— Даже не думай, — быстро сказал Орион. — Мы потом не сможем…
— Да пошутил я.
— А, хорошо. Ты готов?
— Да.
Ответ прозвучал слишком отрывисто, но по всем ощущениям Мегатронус был готов. И, как напомнил себе Орион, обладал намного большей энергоёмкостью, чем прошлые партнёры Ориона. Возможно, он излишне перестраховывается: даже если он забудется в потоке энергии, вряд ли сумеет вычерпать все резервы Мегатронуса без остатка.
Но им ещё предстоит обратный путь, и полностью разрядить Мегатронуса будет просто опасно. Даже если то незабываемое чувство полного опустошения Орион знал отлично и, что скрывать, любил.
Решив, что просто отдаст Мегатронусу пару своих кубов, Орион осторожно подал запрос-проверку. Мегатронус тут же вздрогнул, и сдвинувшийся от движения его бёдер коннектор неприятно потёрся о стенки порта.
Шикнув на Мегатронуса, Орион повторил запрос. И хотя он никак не мог этого почувствовать, ему показалось, что между передающими линиями и принимающими кольцами скользнула первая искра разряда.
— Всё хорошо? — спросил он через плечо и, обхватив щиколотками голени Мегатронуса, ещё надёжнее придавил того к импровизированной рабочей скамье. Тот заворчал что-то невнятное, но двигаться больше не пытался.
Новый запрос — новое терпеливое ожидание тени ответного сигнала. Орион не знал почему, но ему хотелось быть с Мегатронусом как можно осторожнее, как можно нежнее, словно тот заряжал кого-нибудь в первый раз.
Сегодня они могли никуда не спешить, сегодня перед ними неизбежным приговором не вставали ни график айаконских транспортных шаттлов, ни перенасыщенное сомнительными «спонсорскими» встречами расписание Драгдила.
И хотя Орион мог бы уже начинать подключение, он постарался изогнуться и, сохраняя полную неподвижность тазовой секции, подставил лицо под поцелуй Мегатронуса. Тот не поцеловал, а почти выдохнул ему в губы горячий пар, и Орион позволил поцелую продлиться чуть дольше, пусть даже от неудобного излома корпуса взвыла вся спинная ось.
И только когда Мегатронус вновь привычно мазнул глоссой по его аудиосенсору, когда хватка его рук вокруг корпуса Ориона чуть расслабилась, Орион решил, что пора. И в этот раз вместо запроса о подключении он пустил по интерфейсному соединению требование первой порции энергии.
Мегатрон невнятно булькнул, но когда Орион встревоженно обернулся, выражение на лице Мегатронуса было скорее напряжённым, чем болезненным. Его брови выразительно сдвинулись, фокусировка оптики нарушилась, он будто прислушивался к происходящему энергообмену и не мог понять, что происходит. Столь серьёзное выражение казалось удивительно забавным, и Орион спрятал улыбку за ещё одним успокаивающим поцелуем.
— Я не возьму больше нужного, — мягко напомнил Орион, и оптика Мегатронуса сфокусировалась на нём. — Всё хорошо.
Потянувшись рукой, он дотянулся до боковой части шлема Мегатронуса и попробовал ласково погладить. А потом направил второе требование энергии, тоже ограниченного объёма. В собственных системах кипело нетерпение, искра требовала уравновесить потенциал обеих систем, но… Слишком рано, пока что слишком рано.
Снова короткий, малоёмкостный запрос-требование. В ответ Мегатронус прикусил губу, а его оптика инстинктивно перефокусировалась. Орион постарался напоследок улыбнуться так нежно, как только мог. А затем с сожалением отвернулся и, стабилизируя подключение, упёрся спиной в чужую броню, обеими руками обнял себя руками Мегатронуса, вжался в его корпус так плотно, насколько позволяли конструкции спины.
И новый запрос, вдвое большего объёма.
Не сдержав довольного стона, он, будто в горячее масло, окунулся в вентиляцию Мегатронуса. И только когда ритм дыхания у того выровнялся, он направил следующее требование подзарядки.
По обшивке приятно царапнули грани тяжёлых пластин, Орион чувствовал, как волна за волной идут поверхностные трансформации, но не давал беспокойству разрастись в полную силу, а лишь гладил и гладил тыльные стороны ладоней Мегатронуса, напоминал, что это он, Орион Пакс, не кто-то другой, не кто-то опасный или жестокий.
И только на шестом требовании энергии он решился полностью убрать ограничение в объёме. И едва не закричал статикой, когда, выравнивая потенциалы, в его приёмную систему хлынула волна заряда. Слишком неконтролируемая, слишком мощная, слишком испуганно выпущенная.
Он сдержал заряд, рассеял по центральным и побочным энергосетям, щедро раскидал порции и архивистским базам памяти, и двигательным модулям, и системам поверхностного восстановления — не дал Мегатронусу почувствовать равную по силе отдачу, направил обратно лишь мягкую ровную волну обманчиво слабого потенциала. Он просил ещё. И ответный выплеск заряда нёс в себе вспышку недоумённого возгласа: Мегатронус явно не понял, почему Ориону не хватило первой порции.
И, не сдержавшись, Орион счастливо рассмеялся. По всему корпусу пробегали мягко затухающие волны, послушно следующие его маршруту насыщения.
Вторую отдачу он вновь направил сознательно слабой, чтобы не требовать новой порции энергии, а дать той перетечь естественно, обмануться искусственной разницей потенциалов.
— Я так тебя никогда не заряжу.
— Мы никуда не спешим, — улыбнулся Орион и пригасил оптику. Он верил, что им не придётся провоцировать разрыв и установку подключения, чтобы достигнуть перегрузки. Он верил, что сумеет совладать с как будто бесконечной силой Мегатронуса, насытить его в той же мере, сколько ставшая центральной искра Ориона у него забирала. — Нам некуда спешить.
И, невольно опровергая свои слова, Орион запустил энергообмен вновь. Рычащий выдох над ухом был горячее ржавых ветров пустошей.
Решив, что слишком спешит, Орион вновь осторожно вернул ограничение в максимальной передаче и следующие несколько волн старательно прислушивался к полю Мегатронуса, к его ставшим более спокойными выдохам.
— Так хорошо? — спросил Орион, обернувшись.
Мегатронус кивнул, хотя оптика у него как-то слишком блестела не то из-за проскальзывающего в поле смущения, не то от капель омывателя. Вдруг он рассмеялся, даже если смешок оборвался судорожным вдохом.
— Кто-то из наших говорил, что визуальный захват во время перегрузки впечатывается в память намертво. — Мегатронус короткими движениями глоссы припал вновь к его шее, и Орион послушно отвёл голову в сторону, чтобы дать Мегатронусу отвлечься на что-нибудь, что будет полностью у него под контролем. К тому же влажная оплётка помогала сбросить перегрев. — Говорят, некоторых инфокурьеров специально заряжают прямо у консоли с данными. Чтобы точно не было глюка в памяти.
Фыркнув от смеха, Орион подался грудью вперёд, хотя сделать подключение более глубоким было уже невозможно. Вся нижняя часть корпуса горела от перенасыщения чужой энергией, и волна нового заряда поднималась всё выше, к самой искре, энергоёмкостные блоки заполнялись, спешно перебрасывая избытки дальше. Гудение проводки отдавалось даже в пальцах, на мгновение ему представилось, что его ладони становятся больше, мощнее, наполняются той же силой, идеально равной Мегатронусу силой. На мгновение он почти почувствовал внутри своих пластин эхо чужого энергетического профиля, поле чужой искры, непокорной и бесстрашной искры столь близко к своей, что они слились в одну сверхновую.
Импульсы всей сущности Мегатронуса текли по его проводке, то конфликтуя с его собственными, то растворяясь в них, то усиливаясь. Бег их был слишком лихорадочным, слишком нервным, и Орион сглаживал их, не давал им вернуться к Мегатронусу статикой и хаосом.
В глубине своей искры он до сих пор чувствовал колющие вспышки тревоги Мегатронуса, его неосознанную настороженность, его ожидание предательского удара.
«Всё хорошо, Мегатронус, всё хорошо. Мы не на Арене».
Он гладил когти, осторожно завёл собственные пальцы между ними, прижимая их плотнее к своей обшивке, не давая Мегатронусу места, чтобы сжать кулаки.
Больше двигаться он не рисковал, не считал, что сейчас стоит играть с подключением, а лишь незатейливой, практически не осознаваемой пульсацией приёмных колец пытался успокоить Мегатронуса. Энергетический интерфейс проходил идеально. Выступившая смазка сгладила проскальзывавшие поначалу пробои, а его собственный вес не давал Мегатронусу слишком отдаться инстинктам и разорвать иссушающее подключение.
Когда Мегатронус всё же дёрнул бёдрами, на мгновение разорвав энергопередачу, Орион лишь молча сжал его пальцы и продолжил размеренно гладить их.
— Всё хорошо, Мегатронус. Не спеши.
Тот неровно вздохнул и прикусил край его плечевой пластины. Скрипнула содранная краска. Не совсем то, чем бы Орион стал хвастаться перед товарищами-архивистами, и не совсем та поза, в которой он хотел бы подзаряжаться от Мегатронуса.
Но золотистая плита перед ним… Раз за разом она притягивала его взгляд. Древнее признание в любви от неизвестного меха к одному из самых почитаемых Праймов, зашифрованное обещание, полное почтения и страсти, плыло перед оптикой. Энергосистема каждое мгновение перестраивалась, запрашивая больше и больше чужой энергии, словно хотела познать предел того, сколько Мегатронус сможет ему дать, готов отдать.
И безграничность чужой силы отчего-то напугала Ориона. Осознание вырвалось почти испуганным стоном.
Оптика перефокусировалась на геометрически точном расположении имени Алхемиста Прайма, а следом он сумел вновь восстановить чёткость всего текста. Расположение глифов полностью сознательно. Узор слов идеально продуман. Это не ошибка. Не может быть ошибкой!
«Уста владычествующего произносят то, что будет сказано и повторено нами. В трудах тяжёлых повелителя видим мы веру нашу, и искры наши подчиняются биению искры его…»
«Губы твои одаривают меня тем, что верну я тебе губами своими. В теле твоём зарождается упоение моё, беззаветное служение соединяет наши с тобою искры. Пальцы мои, чтобы пить соки твои; нежность моя, чтобы безумием страсти воздавать тебе, петь тебе там, где слышишь лишь ты и я…»
— Хочешь попробовать? — прошептал Мегатронус и втянул воздух сквозь стиснутые зубы. Словно удержал себя в последний момент, чтобы не застонать.
— Что? — не понял Орион.
Не ответив, Мегатронус коротко рассмеялся. Но когда Орион повернул голову, чтобы посмотреть на него, тот лишь крепче обнял его, до скрипа царапнувших друг о друга пластин, и упёрся лбом ему в плечо.
— Проверим эту теорию. Не оборачивайся. Смотри на глифы.
— Зачем?
— Смотри. Я… Я почти…
— Подчиняюсь моему Прайму, — улыбнулся Орион.
И хотя его так и тянуло пригасить оптику, чтобы продолжать упиваться подключением, он откинулся плечами на Мегатронуса, давая тому ласкать собственный корпус, предоставляя ему доступ к горячим шейным кабелям, чувствительным аудиосенсорам, вибрирующим над камерой искры пластинам обшивки. И даже если он почти не видел гимна Алхемисту, он не стал этого говорить. А всё так же мягко и осторожно захватывал новые порции подаваемого от Мегатронуса заряда, фокусировал их у своей искры, будто обёртывал её, а затем выравнивал импульсные пики и старался вернуть успокоенный поток обратно.
Но как бы он ни пытался, Мегатронус словно не хотел видеть своих пределов, исступлённо вбрасывал в энергообмен всё больше и больше, и Орион не столько понял, сколько угадал, что именно так разряжается Мегатронус. До последнего не сдаётся. До последней капли заряда не уступает — отказывается признавать свои пределы.
И в этот раз, когда вверх по корпусу, от бёдер пошла новая порция заряда, он не стал её возвращать, а удержал у искры, ещё крепче обнял себя руками Мегатронуса, чтобы удержать и следующий импульс, а потом следующий, каждый из которых теперь бился в противофазе с предыдущими. Ладони Мегатронуса дрожали, оставляя царапины на нагрудных пластинах. Пахло перегретой пылью и краской, которая тонкими змеистыми стружками ластилась под когти Мегатронуса.
Даже хотя ему казалось, что камера искры проплавила обшивку, удержать Орион сумел пять таких волн и, почувствовав нетерпеливую растерянность в поле Мегатронуса, ещё крепче стиснул его когти — и пустил весь накопленный поток обратно.
Взметнувшееся и ударившее его со спины поле Мегатронуса словно вышибло искру вперёд, в воздух. И в последнее мгновение Орион успел обернуться. Если что-то и щёлкнуло в блоках памяти, заметить это сейчас он не успел. Лицо Мегатронуса, его по-боевому искажённые в оскале губы, его запрокинутая безвольно голова, влажные от конденсата кабели шеи, его сияющая бело-синим оптика — всё растворилось в собственном мареве перегрузки, в белой статической пелене, подёрнутой по краям алым заревом.
Золотые стены древнего города плавились в огне заката.
Автор: /Melissa/
Размер: миди, 6350 слов
Пейринг: Орион Пакс/Мегатронус
Вселенная: TFP (Aligned)
Категория: слэш
Жанр: романтика, драма
Рейтинг: NC-17
Спецзадание: Ржавое море
Боец: трёхрежимник
Саммари: Посвятить новое исследование очередной бессмысленной теме вроде кладки древних мостовых в айаконских предместьях? Слишком просто, слишком скучно. К тому же Орион Пакс знает того, кто без колебаний отправится с ним в самую глубину мёртвого города.
читать дальше
К постоянному шуршанию осыпающегося песка Орион привык, как привыкал к звуку шагов других архивистов и гудению других работающих консолей. В руинах древнего разрушенного города, центральной точки ржавых пустошей, оказалось удивительно приятно работать.
Искоса посмотрев в сторону, он заметил, что Мегатронус скучающе запрокинул голову и рассматривает что-то вверху не обвалившейся до конца стены. Мегатронус не скрывал, что ожидал от небольшой экспедиции Ориона гораздо больших приключений.
Орион, право, не чувствовал себя виноватым, что выбрал наиболее безопасный период и наиболее безопасный путь. В конце концов это была всего лишь небольшая учебная экспедиция, лишь маркер умения планировать исследование, а не совсем оно само.
И всё же при взгляде на рассеянно-скучающее выражение оптики Мегатронуса, который довольно быстро пресытился видом гигантских разрушенных статуй и самым настоящим золотым напылением на каждой второй стене, Орион не мог не улыбнуться.
Он опустил датапад, с которым сверялся в значении древних глифов.
— Я надеюсь, — заметил Орион, решив немного развлечь друга, — что ты не рассчитывал всерьёз, что мы ехали половину цикла, чтобы, знаешь, смотреть гравюры.
Он подмигнул, но тут же нахмурился, потому что Мегатронус наклонил голову набок и посмотрел на него… Как-то странно посмотрел. Словно совсем не понял эвфемизма.
— То есть? — сказал Мегатронус, и в голосе его слышалось явное недоумение. — А чем тогда ты занимался последние четыре джоора?
— Ты не знаешь идиомы про осмотр гравюр?
— Нет. Ты хочешь сказать, что на самом деле мы сюда вовсе не за этой ржавой роскошью приехали? — Он обвёл ладонью местность вокруг. — На завтра ты планировал что-то другое?
Не выдержав, Орион рассмеялся. Поднявшись со своего места, он отложил датапад со стилусом и под подозрительным взглядом Мегатронуса прошёл к месту его отдыха.
Показав взглядом, чтобы Мегатронус вытянул ноги, он уселся на его колени верхом и легонько постучал пальцем по прочной грудной пластине. Словно бы ему, в этот раз занявшему менторскую роль, нужно было привлекать внимание своего жадно собиравшего знания ученика.
— Эта идиома, Мегатронус, пошла из древних пьес времён первых Праймов. Когда сказать напрямую о свободных порядках, царивших во Дворце, было не столько запрещено и наказуемо, сколько считалось неприличным. Дворец Праймов славится роскошью и изысканностью своего убранства, — охотно пояснил он. — И среди них наибольшая слава шла о гравюрах, размещённых в персональном Праймасовском святилище, где Прайм мог напрямую обратиться к нашему Создателю, а также в собственных покоях Прайма. Говорят, что когда дворец был построен, изображения сами возникли из металла, по собственной воле Создателя, и в них записана не только прошлая история Кибертрона, но и будущая, знание о которой доверено лишь Праймам, а потому и мы должны довериться их видению правильного пути для всех нас.
— И что?
— К чему я и веду. — Он провёл пальцем по грани наложенных друг на друга пластин, под которыми прятались воздухозаборники Мегатронуса, и улыбнулся, когда верхняя пластина дрогнула, торопясь прикрыть уязвимое место. — Если Прайм пригласил бы кого-нибудь ознакомиться с древними пророчествами, он волей-неволей вынужден был вести гостя или в святилище, где, говорят, даже пол не был замощён плитами, чтобы сохранить перворождённый слой обшивки Праймаса, или в собственные покои. А если Прайм пригласил кого-то, то иных мехов поблизости точно быть не могло. Так что Прайм с этим мехом, или этой феммой, оставались полностью наедине и могли изучать гравюры столь полно и столь долго, сколько желания у них ни возникло.
— То есть речь о…
Орион ожидающе посмотрел и, сдвинув ладонь вверх по корпусу Мегатронуса, положил её над искрой. Ему всегда казалось, что Мегатронус слишком уж кичится собственной непобедимостью и крепостью своей брони, а потому зря оставляет точку схода пластин столь явной.
Тот вдруг расхохотался.
— То есть, — ликующе начал Мегатронус, — если кто-то зовёт кого-то смотреть гравюры это просто приглашение к интерфейсу? А почему прямо не сказать?
— Потому что за клевету в адрес Прайма твой ментальный профиль теоретически может быть исследован на ошибки. Мало кто всерьёз будет этим заниматься, но теоретическая возможность в древних законах есть. Проще намекнуть, чем сказать напрямую.
— Но если все и так всё понимают! — Мегатрон хищно прищурился. — Неужели Прайму было дело до того, что о нём говорили в развлекательных текстах или головидео? Все же знают, что всё выдумано.
— Прайму, может, нет. — Орион вздохнул. — Но тем, кто в каждой тени видел проблеск щупальца квинтессонов…
— …И тем, кто хотел перед Праймом выслужиться?
— И этим тоже. В отдельных случаях им дело было. — Орион заставил себя улыбнуться. — Поэтому идиома закрепилась и вышла за рамки так называемых Высоких пьес.
Он замолчал, давая Мегатронусу уложить информацию в процессор. Но тот уложил её как-то не так, потому что ладонь, придерживающая Ориона за бок, сдвинулась вниз и за его спину, обняла бедро, а потом на тонких губах Мегатронуса появилась уже знакомая Ориону предвкушающая улыбка победителя.
— Как я уже сказал, — строго напомнил Орион и упёрся ладонью в грудь Мегатронуса, собираясь встать, — я действительно изучаю гравюры, твоё изначальное мнение о цели нашей экспедиции было совершенно верным.
— Но теперь я понял свою ошибку, — улыбнулся Мегатронус. — И не отказался бы от закрепления усвоенной информации. И ты уже, насколько я видел, закончил с этой стеной.
Орион с сожалением вздохнул.
— Я ещё не закончил, мне срисовывать три нижних ряда. Я всего лишь решил немного разгрузить оптику и заодно рассказать тебе историю идиомы. Тебе не слишком скучно?
— Срисуешь завтра. — Когда Орион пристально посмотрел на Мегатронуса, тому хватило совести неловко усмехнуться и пробормотать: — Я помогу. Уж срисовать глифы-то мне процессора хватит. Всё равно защищать тебя тут не от кого.
Может, и правда доверить Мегатронусу хотя бы черновую срисовку? Но полимерный лист застывал слишком быстро, и Орион готов был заранее сказать, что размашистое начертание мощных когтей Мегатронуса он никогда не сможет выдать за своё.
И всё же где-то в глубине процессора мелькнуло желание отложить работу и воспользоваться возможностью. Пусть даже в глубине безжизненной территории, но они оказались здесь совершенно одни. Можно было не приглушать ни голосов, ни стонов, можно было не спешить, чтобы успеть вернуться в Айакон. Можно было не бояться, что его визиты к Мегатронусу уронят репутацию не имеющего ни единой слабости Чемпиона. Можно было пользоваться возможностью побыть с другом, даже если пришлось купить его в качестве охранника на четыре этих цикла от имени Архива.
— Давай, я сперва закончу, пока солнце не село, — мягко улыбнулся он. — А потом посмотрим.
Аккуратно встав, он не вернулся к своему месту, а потянул Мегатронуса вверх. Тот вопросительно посмотрел, но подчинился и прошёл за ним к выбранному плоскому обломку стены.
— Сядь здесь, — попросил Орион и указал на свободное пространство рядом с датападами.
— А ты сам?
— Не тревожься, садись.
— Ну, как скажешь.
Отодвинув пару самых ближних рабочих листов в сторону, Мегатронус сел и с ожиданием посмотрел на него.
— Тебе удобно?
— Вполне, Орион. Что дальше?
— Даю тебе возможность немного занять руки. Я же вижу, что тебе тут скучно, — виновато улыбнулся Орион. Под внимательным взглядом Мегатронуса он сел сначала на его колени боком, а потом развернулся спиной. — Сможешь обнять меня?
— Если ты боишься слишком остыть в сумерках, так бы и сказал, — шутливо проворчал Мегатронус ему в аудиосенсор и обнял за пояс.
— Рядом с тобой я скорее опасаюсь слишком перегреться, друг мой, — улыбнулся Орион через плечо и, устроившись поудобнее, опёрся спиной о грудь Мегатронуса. Сидеть было несколько неудобно, не проходило ощущение, что он вот-вот соскользнёт по гладким пластинам. Но он доверился сильным ладоням, которые охотно удерживали его, и снова взялся за датапад.
Не прошло и нескольких кликов, как одна ладонь двинулась по центральному корпусному шву вверх, а вторая — вниз, в сторону интерфейс-панели.
— То есть я сейчас… ну, согласно твоей версии… скорее в позиции Прайма?
— Прайма?
— Ты же сам сказал. Тебе нужны фрески, я тебя к ним сопроводил. Без моей помощи ты бы сюда не добрался и их не увидел.
— Мы никого не встретили.
— Потому что рядом с тобой видели меня. Спорю, что даже хотя у нас запрещены битвы в альтмодах, мой альтмод весь Кибертрон знает.
Орион усмехнулся и, пригасив оптику, откинулся на грудь Мегатронуса. Когда он полуобернул голову, чтобы бросить взгляд на Мегатронуса, заметил, как тот неосознанно облизнул губы: стёр глоссой и вездесущую ржавчинную пудру, и защитное напыление. Надо будет не забыть потом выпить немного медицинского нейтрализатора, на всякий случай.
— И что же дальше, Мегатронус Прайм? Ты позволишь мне изучить фреску до конца или же ждёшь от меня проявления истинного и глубочайшего уважения?
— И насколько же глубочайшим будет это проявление?
Поёжившись от горячего выдоха по всей длине аудиосенсора, Орион почувствовал, как когти Мегатронуса обняли внутренние поверхности обеих его бёдер, крепко удерживая и столь же безошибочно намекая.
— Если Прайм даст скромному слуге его закончить исследование, то настолько глубочайшим, насколько мне позволят параметры твоей принимающей системы.
Он невольно вцепился ладонью в обнимавший его локоть, когда коварно-гладкое «сидение» сначала чуть приподнялось, а потом качнулось из стороны в сторону — Мегатронус заёрзал. Словно полный вес грузового корпуса Ориона был тяжеловат для него, или же ему настолько не терпелось.
— Я хочу сегодня подзарядить тебя, — прошептал ему Мегатронус в аудиосенсор, явно смущаясь собственного желания.
— Может, в другой раз, Мегатронус? Ты же знаешь, мне не нужна энергия. Я…
— Я не хочу пользоваться твоей энергией каждый раз, — упрямо возразил Мегатронус. — Словно ты только для этого мне и нужен.
И хотя на глоссе мелькнул жадный вопрос, зачем же тогда Орион, простой младший архивист, ему нужен, Орион не поддался эгоистичному тщеславию. Архивистские порывы уточнять и так известную информацию сейчас были совершенно излишними.
— Хорошо. — Он улыбнулся и потёрся щекой о плечо Мегатронуса. — Но скажи сразу, если тебе будет неприятно. Я сразу остановлюсь. Не стану брать больше.
— Так говоришь, словно у меня это в первый раз, — хохотнул Мегатронус, но Орион почувствовал, как чуть тревожное мерцание статики растворилось, поле Мегатронуса вновь стало спокойным и открытым. Неужели Мегатронус в глубине процессора действительно опасался, что Орион поступит с ним словно с живой батареей, как в тех жутких слухах об аристократах и низкокастовых мехах? — А ты закончил?
— Почти. Дай мне десять кликов.
— Уже даже десять? — показательно вздохнул Мегатронус, и Орион рассмеялся.
Но всё же ладони Мегатронуса вновь вернулись к начальной позиции на поясе, прикосновения были аккуратными, почти невесомыми, скорее неосознанное перебирание граней пластин и тонких стыков, чем инициация интерфейса. Хотелось пригасить оптику и полностью насладиться нежной лаской, а потом испытать редкую в их встречах уязвимость Мегатронуса, этот миг полного обладания, когда он получит все коды доступа к чужой энергосистеме, окунётся в её мощь и сделает своей.
Он почувствовал сам, как в ожидании подзарядки заныло в интерфейс-панелях. Упершись икрами в колени Мегатронуса, Орион неловко раздвинул ноги, давая панелям больше воздуха для охлаждения. Почти хихикающий смешок Мегатронуса подсказал ему, что его манёвр незамеченным не остался.
Так, закончить физическую копию. Интерфейс потом.
Ещё две строчки, очень длинные строчки, но… Стоп. Это что?
Перескочив взглядом на глиф-обращение в середине предпоследней строки, он с удивлением не заметил там характерного штриха обезличивания. Ошибка? В настенной, покрытой золотым напылением гравировке? Да, во всех обращениях выше титулование Алхемиста шло в точности как и подобает обращениям к Прайму. Здесь же…
— Орион? — негромко спросил Мегатронус, и Орион с запозданием пригасил поле. — Что-то не так?
— А?.. Тут что-то интересное. Когда я бегло читал, я этого не заметил. Подожди, мне нужно проверить.
Высвободившись из объятья, он прошёл к стене и внимательно посмотрел на предпоследнюю, а потом и на последнюю строку. Нет, он не ошибся. Точнее, может, ошибся мастер-гравёр тех давних времён? Тогда всё делалось вручную, механическим способом: мастера могло что-то отвлечь, и он выбил неполный глиф. Но дважды в соседних строчках? И никто не заметил?
Почти прижавшись щекой к стене, Орион осмотрел поверхность сбоку. Потом поскрёб пальцем край огибающего гимн узора и посмотрел на довольно тонкий слой ржавчины.
— Как ты думаешь, почему эта секция сохранилась так хорошо? — спросил он Мегатронуса, который не сводил с него подозрительного взгляда.
— Ей повезло?
— Возможно. Смотри, здесь почти нет ржавчины. — Он показал Мегатронусу внутреннюю поверхность пальцев. — Точнее есть, но это пыль, а не прожегшая верхний слой грязь, как в других местах.
— И что это значит?
Пожав плечами, Орион вернулся взглядом к стене. Догадка была слишком смелой, и всё же…
Вытянувшись во весь рост, он дотянулся пальцами до четвёртой сверху строки и потёр пальцами первый глиф уважительного обращения. Поверхность и глубина гравировки нисколько не отличалась от соседних глифов. Потом он прощупал глубину резьбы случайных фраз, на ощупь никаких изменений не различалось. Когда он спустился к двум ошибочным, то тоже не заметил там явных отличий. Возможно, это ошибка, но, с другой стороны, почему бы ошибке не быть сознательной?
— Здесь меньше повреждений… — медленно начал он и вновь прижался щекой к стене, ища следы коррекционного стёсывания или наплавления. Золотое напыление выглядело идеально ровным и, похоже, всё же было нанесено единым слоем. — Здесь нет повреждений, потому что во время кислотного взрыва, который уничтожил город, эта секция была чем-то скрыта. Зачем-то скрыта. Или, может, замазана, а ржавчина разрушила только верхний слой.
— И что?
— Как это — что? Это же именно то, ради чего мы сюда приехали. — Скептично поднятые брови Мегатронуса заставили его вздохнуть. — Смотри, Мегатронус, я прочитаю тебе. «В ладонях… м-м… владычествующего тяжесть жизней наших; в обладании тем, что принадлежит нам, дорога изменений владыки нашего». Если примерно и в лексике Высокого наречия. Это гимн, воспевающий Алхемиста Прайма. — Не дав Мегатронусу сказать, он продолжил: — А теперь второй вариант. «В ладонях твоих, близкого ко мне и равного мне меха, корпус мой; в том, как обладаешь ты — равный мне мех — лично мною, лежит путь изменений, который произведу лично я с лично тобой». Не замечаешь разницы?
— Порнография какая-то. Но в первой версии ничьих корпусов не было.
— Это довольно банальная метафора. Сберегая созданные для нас искры, Праймас даровал нам металлические тела. Так что «тяжестью жизни» называется иногда корпус, оболочка вокруг искры, тяжёлая часть нашего существования — в противовес невесомому полю самой искры.
— Тогда тем более порнография.
— Ну, не совсем. Скорее эротика, но… Достаточно поменять безлично обобщённый характер глиф на прямолинейно личный и в некотором роде просторечный, как говорим мы с тобой, и текст обретает второе возможное толкование.
Он посмотрел на Мегатронуса, но тот молчал. И хотя во взгляде его недоставало восторга от открытия… возможного открытия Ориона, обижаться на друга Орион не мог.
Вдруг Мегатронус хмыкнул.
— То есть тот, кто наносил глифы, вместо того, чтобы писать о Прайме, писал о своём интерфейс-партнёре?
— В том и дело, что нет! Смотри. — Орион провёл пальцами по геометрически изысканному размещению полного имени Алхемиста Прайма в самом центре плиты. — Это имя Алхемиста Прайма, ошибки быть не может. Идеальный центр, вокруг которого выстраивается весь гимн, вплоть до подбора конструкционных связок между фразами. Возможно, гравёр и автор текста это разные мехи, но кто бы ни был художником по гравировке, он или был полностью уверен, что никто не заметит отсутствия двух крошечных безличных штрихов в самом конце текста, или…
— Или?
— Или считал, что имеет полное право написать именно так! Понимаешь, что это значит, Мегатронус?
Он почувствовал, как от волнения прокрутились его собственные колёса, и пошёл к Мегатронусу, сам не зная, то ли хочет обнять, то ли поцеловать, то ли… Развернувшись на середине шага, он вновь вернулся к идеально пережившей тысячи ворнов стене.
Вдруг Мегатронус засмеялся. Орион обернулся, ожидая… Он сам не знал, чего ждал. Но увидел, с какой неловко тёплой улыбкой Мегатронус смотрит на него.
— Полагаю, — довольно сказал тот, — теперь тебе будет что показать другим умникам, которые боятся слишком уж запачкать шины. Покажешь, кто тут главный.
— Объективно говоря, я в любом случае не стану главным, — охотно улыбнулся в ответ Орион и вернулся к Мегатронусу. Подумав с мгновение, он всё же вновь уселся спиной к его груди, эгоистично не желая выпускать из поля зрения свою находку. — И я уже впечатлил их своим выбором места исследования. Но этот гимн может пролить свет на причины катаклизма, произошедшего в древнем городе, который пал перед ржавчиной столь давно, что хроники утеряли… или сознательно вымарали его название. Если предположить, что здесь жил интерфейс-партнёр Алхемиста Прайма… В конце концов, древние Праймы тоже были мехами, пусть и великими в талантах и делах своих. — Он обернулся на Мегатронуса и радостно улыбнулся. — Если здесь жил тот, кто обращался к Алхемисту Прайму как к равному, я бы предположил, что и сам Алхемист некоторое время жил здесь. А где Алхемист, там и преобразование материи. Так что предположительный кислотный катаклизм…
— Но ты сам сказал, что панель была спрятана, — перебил Мегатронус. — И… э-э… катаклизм?.. он её не коснулся именно поэтому.
— Здесь могло процветать учение Алхемиста о безграничности преобразования материи. — Так просто Орион сдаваться не хотел. — Возможно, изначально двусмысленный гимн считался допустимым. Может быть, мы находимся в каком-нибудь личном зале Алхемиста Прайма, как в айаконском Дворце Праймов, а потому никого не могло оскорбить столь фривольное описание, скажем так, его досуга. А потом времена изменились.
— Взяли и изменились? — хохотнул Мегатронус.
— Взяли и изменились, — тихо повторил Орион.
Что бы тут ни произошло, оно уничтожило и сам город, и громадные просторы пустошей вокруг. Катаклизм иссушил и Ржавое море, которое, наверное, раньше звалось совсем иначе. Ни одного выжившего меха, лишь руины и величественные золочённые статуи, возвышающиеся из кислотных омутов. Произошло ли всё мгновенно? Или каждый из жителей богатого, горделивого города знал о своей судьбе заранее, но отчего-то не смог избежать её?
Помолчав, Орион продолжил:
— Если кто-то из учеников и последователей Алхемиста неосторожным экспериментом обрёк город на погибель, или же если научная власть в городе сменила вектор исследований… Или же сначала произошёл упадок учения Алхемиста, и не всем в городе это пришлось по нраву…
— А если просто случайность?
— А если нет? Представляешь, если кислотный взрыв такой мощности был произведён сознательно? — Он обвёл ладонью вывороченные из креплений ворота, которые, может быть, упали под собственным весом, а может, просто не выдержали чудовищной ударной волны, пошедшей из самого центра города. — Представляешь, если кто-то — по какой-либо причине — сделал всё это сознательно?
— Надо быть сумасшедшим, — уверенно сказал Мегатронус, и Орион невольно придвинулся к нему ближе, ища крепкой защиты его рук. — Если это месть, её масштаб делает её… Не знаю. Удивительно мелочной. Вместо битвы один на один погасить всех подряд? Кто бы это ни сделал, он слабак.
— У него могло не быть шанса сразиться со своим обидчиком один на один. Или же он в самом деле полагал, что полное уничтожение города будет лучшим исходом. Мы не знаем, ни кто тут жил, ни каков был уровень и характер их научных разработок. Кто знает, может, город до последнего хранил верность учению Алхемиста, но забыл об этических границах, которые у того, я не сомневаюсь, были?
— А зачем тогда прятать это интерфейсное чтиво?
Орион пожал плечами и улыбнулся, зная, что Мегатронус посчитает его слова абсурдными.
— Они могли не хотеть помнить, что все Праймы всего лишь мехи, Первые среди нас, но всё же мехи, с их банальными страстями и эмоциями. Они могли хотеть видеть в Алхемисте лишь идеал учёного, а этот текст, стоит бросить на него слишком внимательный взгляд, нарушал подобное видение. В конце концов, они его не уничтожили, не залили корректирующим сплавом, как поступили в Айаконе с некоторыми текстами, касающимися Падшего. Или, может, этот текст изначально был спрятан, всего лишь интерьерная шутка, укрытая за драпировкой или за массивной статуей, о которой тот, кому она была посвящена, как раз знал.
Из мятущихся в процессоре вариаций он не мог выбрать, какую озвучить, но страх перед огромными ржавыми руинами проснулся вновь. Словно здесь что-то таилось, чему лучше было остаться непотревоженным.
— Как я знаю о тебе, Орион Пакс, — прошептал Мегатронус и осторожно прикусил грань его аудиосенсора. — Я знаю, что ты в Айаконе, а ты знаешь, что я в Каоне. Я тебя не вижу, не всегда могу связаться, но знаю, что ты там. И я знаю, что твоя искра принадлежит мне.
Ладонь легла ему на грудь, осторожно накрыла грудной мыс, и у Ориона перехватило дыхание. Искра заколотилась, рванулась навстречу опасным для других, но столь нежным во время их встреч когтям.
— А твоя — мне, — прошептал он, отчего-то испугавшись сказать во весь голос. Словно с порывом ветра ржа проникнет и в его слова, покроет их и уничтожит, не оставив ни следа.
Испуганный собственной вспышкой страха, необъяснимого и мимолётного, Орион оглянулся по сторонам. Никого тут не было, никто в здравом уме не отправился бы в самую глубину Ржавого города. Даже безыскровая мехаживность обходила внутренние палаты стороной.
И всё же искра тревожно билась в груди и всё не хотела успокаиваться. Словно перед ним зажгли датапад, но погасили тот так быстро, что ничего кроме названия Орион прочитать не успел. Словно…
— Тебе не нравится твоя находка?
В интонации Мегатронуса скользнула искренняя обида, и Орион удивлённо обернулся на него.
— Нет. Конечно же, нравится! Я ожидал найти много меньшее, думал, что просто привезу обновлённые копии древних торжественных текстов. Это чудо, что нам хватило одного цикла, чтобы наткнутся на что-то потенциально интересное.
— Или просто на ошибку неаккуратного мастера.
— Может, и ошибку, но благодаря ей к этим руинам может возникнуть интерес. Альфа Трион может выделить группу на полноценную экспедицию. Возможно, в этих руинах сохранилось что-то, что пойдёт нашему обществу — каждому меху! — на пользу. Говорят, что древние не летали к звёздам, а буквально жили среди них, не ограничивались одним лишь Кибертроном и парой колоний. Говорят, что в их распоряжении были целые энергонные моря. Нельзя отказываться от истории лишь потому, что нам кажется, будто она ничему не способна нас научить.
— Прошлое нужно помнить. Может, и так. Но ты слишком полагаешься на него. Прошлое — прошло. Чему тебя научит факт, что один из любовников Алхемиста был гравёром?
— Что он любил. Что его любили. Что это чувство изменило историю всего города, или и вовсе обрекло весь город на гибель.
Мегатронус расхохотался, и Орион поджал губы.
— Ты слишком доверяешь драматизму древних пьес. Алхемист мог переинтерфейсить половину города, собирать заряд у всех направо и налево. И это могло быть обычным делом, что вовсе…
— А если в этом городе происходило что-то, что заставило Праймаса вмешаться? А если кислотный взрыв вовсе не был неудачным экспериментом или актом сознательного уничтожения? А если всеобъемлющая сила, размах которой ты увидел сам, это всё воля Праймаса? И что я, что мы с тобой, что остальные жители Айакона, Каона, Тетрагекса или Тэйгановских Высот должны сделать, чтобы не допустить повторения? Чтобы не дать Праймасу решить всё за нас! Мегатронус, брат мой, мы с тобой видим, насколько неправильно наше общество, ты увидел это даже раньше меня, ты почувствовал это на себе, на своей искре. — Он погладил когти. — А если это прошлое и есть наше будущее? Не близка ли та точка невозврата, после которой Праймасу останется…
— Мы всё изменим. Поэтому мы всё и изменим: я и ты. Они не посмеют меня убить. А ты предупредишь меня, если в инфосети мелькнёт что-нибудь важное. Предупредишь же, Орион?
Орион кивнул, простым движением отмахиваясь от дрожи, пошедшей по всему корпусу. Солнце садилось, и воздух становился ощутимо холоднее.
— Конечно. — Обернувшись, он посмотрел в оптику Мегатронуса. — Мы всё изменим: ты и я.
— Я понимаю, о чём ты, Орион. Просто не высовывайся, пусть они о тебе вовсе не знают. Моё имя на слуху у всего Кибертрона, мою искру они загасить не посмеют. Пусть смотрят только на меня. Я привык биться под светом всех прожекторов.
Орион улыбнулся незатейливой шутке, даже если в искре кольнуло слабым зарядом тревоги. Не переоценивает ли Мегатронус свою известность?
— Мы успеем спасти Кибертрон до того, как Праймас перезапустит всё сам.
Мегатронус фыркнул и шутливо постучал когтём по его шлему:
— Ты слишком много думаешь о Праймасе, будто он действительно только и ждёт шанса вмешаться. Если думать как ты, то он мог уничтожить этот город потому, что кто-то слишком непочтительно обходился с одним из его любимцем-Праймом. Он же их насоздавал на любой вкус: и здоровяка Прайму, и крошечного Микронуса, да ещё и этого… с крыльями который. Может быть, он ревнив и сутенёрски жаден, этот твой Праймас, и крайне не любит напоминаний, что заряд, посвящённый ему, становится подпиткой чужого корпуса?
— Не богохульствуй. — Орион хлопнул его по запястью, даже если улыбнулся и сам. — Праймас, насколько можно судить по древним мифам, не являл своего присутствия даже в смешанную эпоху, когда предаконы и мехи охотились друг на друга. Но мы никогда не знаем наверняка, каким было или не было его участие.
Хмыкнув, Мегатронус обнял его крепче.
— Поэтому мы будем делать всё сами.
— Прошлое прошло, — согласился Орион. — У нас есть только будущее.
— Долгое будущее. И тебя я так просто не отпущу. Даже если ты снова захочешь рвануть непонятно куда во имя своих прошивочных идеалов.
— И кто тут беспримерно жаден?
— Ну, между нами Праймас не влезет: ты-то всё-таки не один из его ручных Праймов. Но когда я добьюсь титула Прайма для себя, я разрешу тебе в личном порядке… как ты там сказал?.. держать лично мой корпус в лично твоих ладонях и творить из него… м-м-м… разную возвышенную порнографию, какую только твоя архивная память сможет воссоздать: на Айаконском наречии или по-нашему, по-Каонски, без лишних слов.
— Возвышенная порнография? — показательно переспросил Орион и, подчиняясь нажатию ладоней, вновь развёл колени, давая когтям доступ к внутренним стыкам на бёдрах. — Как тогда, когда у меня потом вся спина была в зелёной краске? Возвышеннее некуда.
— Я тебе сразу сказал, что стены окрашены и тебе лучше упираться строго в выпирающие скобы.
— Прости, я не сообразил заранее рассчитать место, — нарочито сухо сказал Орион. — Был немного занят, подключаясь к самым глубоким твоим портам. Если помнишь, мы едва на пол не сползли. Я едва тебя удержал.
— Но удержал ведь. Ты сильнее, чем кажешься, Орион.
— И всё равно я лишь архивист. Мы оба это понимаем.
— Поэтому в первых рядах сражаться буду я, а ты останешься с Саундвейвом. Он сумеет защитить и себя, и симбионтов, и тебя в том числе.
— Поставил меня на один уровень с симбионтами, — усмехнулся Орион и сдвинул корму, чтобы дать Мегатронусу место для раскрытия брони. Начав открывать собственную интерфейс-панель, он перехватил запястье Мегатронуса и прижал обратно к своему поясу. — Подключайся так, руками не трогай. Лучше не заносить лишней ржавчины.
— Ты серьёзно?
— Да. У тебя получится, я помогу, — улыбнулся Орион и похлопал по тыльной стороне послушно оставшейся на месте ладони. — И запомни: если я беру слишком быстро и сильно, сразу скажи. Я остановлюсь.
— Какой командующий симбионт. Сразу видно, что…
— Мегатронус.
Он услышал, как Мегатронус вздохнул. Потом его поле чуть дрогнуло статикой. Приподнявшись, Орион дал Мегатронусу пространство для стыковки и подчинился нажатию ладоней, когда тот направил его корпус к коннектору.
— Будь ты моим симбионтом, я бы тебя держал у самой искры, Орион. — Жаркий выдох оставил влажный след на шейных кабелях. В порт несколько неловко ткнулось навершие коннектора, и Орион постарался аккуратно двинуться навстречу. — Дальше Каона бы не отпускал. И в Каон бы тоже не отпускал. Никуда бы не отпускал.
Побоявшись испугать Мегатронуса, Орион сдержал поднявшийся к горлу выдох. Всё внимание он уделял мягкому и ровному раскрытию приёмных колец, чтобы ещё не набравший твёрдость коннектор двигался по правильной оси. Главное, чтобы сегменты не застопорились, не сжали друг друга, сложнее будет распрямлять подключение. Но пока что всё было хорошо, он не чувствовал со стороны Мегатронуса неудобства или тревоги.
— Зачем бы я тогда был тебе нужен? — пошутил он, оглянувшись на Мегатронуса, и погладил то поджимающиеся, то опасно лязгающие во всю длину когти.
Вот так, хорошо.
— Обожаю, когда ты так делаешь, — выдохнул Мегатронус ему в аудиосенсор.
— Как?
— Продолжаешь говорить, когда мы настраиваем подключение, — сдавленно ответил Мегатронус. — Словно…
— Словно?
— Словно это…
Он перевёл дыхание, и Орион беспокойно оглянулся на него. Постаравшись развести колени шире, он дал Мегатронусу ещё больше места, даже хотя чувствовал, что предела заполненности они вовсе не достигли.
— Всё хорошо? Не спеши, Мегатронус. Я готов подождать, сколько нужно.
— Я уже сам не готов ждать, — проворчал Мегатронус и неловко двинул бёдрами, помогая себе проникнуть глубже. — Весь день смотрел, как ты то в датападах печатаешь, то срисовываешь на эти непонятные листы.
Вновь мелькнуло тщеславное желание переспросить, узнать, неужели Мегатронуса настолько раздразнила методичность исследовательской работы, что он сегодня решил побыть отдающим. Но, опасаясь сбить того с удивительно терпеливого, не как чаще всего бывает с неопытными заряжающими подключения, Орион промолчал, а лишь обнял обеими руками цепляющиеся за его пояс ладони. Те дрожали, оставляя царапинки на обшивке.
— Тш-ш, всё хорошо. Всё правильно. Ещё немного.
Ещё совсем-совсем немного, буквально пара внутренних сенсорных колец, и Орион сможет перехватить интерфейс на себя. Пока что Мегатрон не жаловался, поймал ритм приёмной системы Ориона — и не пытался быстрее преодолеть фазу подключения.
Даже когда коннектор проник до конца, Орион не спешил, давая Мегатронусу привыкнуть, понять, что тесное сдавливающее ощущение вовсе не несёт за собой боли, а лишь кажется неприятным.
— Всё хорошо? — спросил он через плечо, но ответа не услышал и обернулся. Мегатронус кивнул. — Сейчас я почти твой симбионт, — ласково пошутил Орион, — ведь ты поделишься со мной своей энергией.
— Быстрее бы уже, — пробормотал Мегатронус.
Орион нахмурился. Было ли Мегатронусу действительно неприятно? Или без помощи рук всё же что-то пошло не так и ось подключения оказалась смещена? Но в поле Мегатронуса не читалось ни болезненных всплесков, ни досады. Скорее… неловкость. Возможно, что смущение.
— Всё хорошо, мы подождём немного. — Орион вновь погладил чуть похолодевшие от переброса энергона ладони. — А потом я начну. Тебе понравится.
— Ещё раз скажешь, и я начну разрывать подключение.
— Даже не думай, — быстро сказал Орион. — Мы потом не сможем…
— Да пошутил я.
— А, хорошо. Ты готов?
— Да.
Ответ прозвучал слишком отрывисто, но по всем ощущениям Мегатронус был готов. И, как напомнил себе Орион, обладал намного большей энергоёмкостью, чем прошлые партнёры Ориона. Возможно, он излишне перестраховывается: даже если он забудется в потоке энергии, вряд ли сумеет вычерпать все резервы Мегатронуса без остатка.
Но им ещё предстоит обратный путь, и полностью разрядить Мегатронуса будет просто опасно. Даже если то незабываемое чувство полного опустошения Орион знал отлично и, что скрывать, любил.
Решив, что просто отдаст Мегатронусу пару своих кубов, Орион осторожно подал запрос-проверку. Мегатронус тут же вздрогнул, и сдвинувшийся от движения его бёдер коннектор неприятно потёрся о стенки порта.
Шикнув на Мегатронуса, Орион повторил запрос. И хотя он никак не мог этого почувствовать, ему показалось, что между передающими линиями и принимающими кольцами скользнула первая искра разряда.
— Всё хорошо? — спросил он через плечо и, обхватив щиколотками голени Мегатронуса, ещё надёжнее придавил того к импровизированной рабочей скамье. Тот заворчал что-то невнятное, но двигаться больше не пытался.
Новый запрос — новое терпеливое ожидание тени ответного сигнала. Орион не знал почему, но ему хотелось быть с Мегатронусом как можно осторожнее, как можно нежнее, словно тот заряжал кого-нибудь в первый раз.
Сегодня они могли никуда не спешить, сегодня перед ними неизбежным приговором не вставали ни график айаконских транспортных шаттлов, ни перенасыщенное сомнительными «спонсорскими» встречами расписание Драгдила.
И хотя Орион мог бы уже начинать подключение, он постарался изогнуться и, сохраняя полную неподвижность тазовой секции, подставил лицо под поцелуй Мегатронуса. Тот не поцеловал, а почти выдохнул ему в губы горячий пар, и Орион позволил поцелую продлиться чуть дольше, пусть даже от неудобного излома корпуса взвыла вся спинная ось.
И только когда Мегатронус вновь привычно мазнул глоссой по его аудиосенсору, когда хватка его рук вокруг корпуса Ориона чуть расслабилась, Орион решил, что пора. И в этот раз вместо запроса о подключении он пустил по интерфейсному соединению требование первой порции энергии.
Мегатрон невнятно булькнул, но когда Орион встревоженно обернулся, выражение на лице Мегатронуса было скорее напряжённым, чем болезненным. Его брови выразительно сдвинулись, фокусировка оптики нарушилась, он будто прислушивался к происходящему энергообмену и не мог понять, что происходит. Столь серьёзное выражение казалось удивительно забавным, и Орион спрятал улыбку за ещё одним успокаивающим поцелуем.
— Я не возьму больше нужного, — мягко напомнил Орион, и оптика Мегатронуса сфокусировалась на нём. — Всё хорошо.
Потянувшись рукой, он дотянулся до боковой части шлема Мегатронуса и попробовал ласково погладить. А потом направил второе требование энергии, тоже ограниченного объёма. В собственных системах кипело нетерпение, искра требовала уравновесить потенциал обеих систем, но… Слишком рано, пока что слишком рано.
Снова короткий, малоёмкостный запрос-требование. В ответ Мегатронус прикусил губу, а его оптика инстинктивно перефокусировалась. Орион постарался напоследок улыбнуться так нежно, как только мог. А затем с сожалением отвернулся и, стабилизируя подключение, упёрся спиной в чужую броню, обеими руками обнял себя руками Мегатронуса, вжался в его корпус так плотно, насколько позволяли конструкции спины.
И новый запрос, вдвое большего объёма.
Не сдержав довольного стона, он, будто в горячее масло, окунулся в вентиляцию Мегатронуса. И только когда ритм дыхания у того выровнялся, он направил следующее требование подзарядки.
По обшивке приятно царапнули грани тяжёлых пластин, Орион чувствовал, как волна за волной идут поверхностные трансформации, но не давал беспокойству разрастись в полную силу, а лишь гладил и гладил тыльные стороны ладоней Мегатронуса, напоминал, что это он, Орион Пакс, не кто-то другой, не кто-то опасный или жестокий.
И только на шестом требовании энергии он решился полностью убрать ограничение в объёме. И едва не закричал статикой, когда, выравнивая потенциалы, в его приёмную систему хлынула волна заряда. Слишком неконтролируемая, слишком мощная, слишком испуганно выпущенная.
Он сдержал заряд, рассеял по центральным и побочным энергосетям, щедро раскидал порции и архивистским базам памяти, и двигательным модулям, и системам поверхностного восстановления — не дал Мегатронусу почувствовать равную по силе отдачу, направил обратно лишь мягкую ровную волну обманчиво слабого потенциала. Он просил ещё. И ответный выплеск заряда нёс в себе вспышку недоумённого возгласа: Мегатронус явно не понял, почему Ориону не хватило первой порции.
И, не сдержавшись, Орион счастливо рассмеялся. По всему корпусу пробегали мягко затухающие волны, послушно следующие его маршруту насыщения.
Вторую отдачу он вновь направил сознательно слабой, чтобы не требовать новой порции энергии, а дать той перетечь естественно, обмануться искусственной разницей потенциалов.
— Я так тебя никогда не заряжу.
— Мы никуда не спешим, — улыбнулся Орион и пригасил оптику. Он верил, что им не придётся провоцировать разрыв и установку подключения, чтобы достигнуть перегрузки. Он верил, что сумеет совладать с как будто бесконечной силой Мегатронуса, насытить его в той же мере, сколько ставшая центральной искра Ориона у него забирала. — Нам некуда спешить.
И, невольно опровергая свои слова, Орион запустил энергообмен вновь. Рычащий выдох над ухом был горячее ржавых ветров пустошей.
Решив, что слишком спешит, Орион вновь осторожно вернул ограничение в максимальной передаче и следующие несколько волн старательно прислушивался к полю Мегатронуса, к его ставшим более спокойными выдохам.
— Так хорошо? — спросил Орион, обернувшись.
Мегатронус кивнул, хотя оптика у него как-то слишком блестела не то из-за проскальзывающего в поле смущения, не то от капель омывателя. Вдруг он рассмеялся, даже если смешок оборвался судорожным вдохом.
— Кто-то из наших говорил, что визуальный захват во время перегрузки впечатывается в память намертво. — Мегатронус короткими движениями глоссы припал вновь к его шее, и Орион послушно отвёл голову в сторону, чтобы дать Мегатронусу отвлечься на что-нибудь, что будет полностью у него под контролем. К тому же влажная оплётка помогала сбросить перегрев. — Говорят, некоторых инфокурьеров специально заряжают прямо у консоли с данными. Чтобы точно не было глюка в памяти.
Фыркнув от смеха, Орион подался грудью вперёд, хотя сделать подключение более глубоким было уже невозможно. Вся нижняя часть корпуса горела от перенасыщения чужой энергией, и волна нового заряда поднималась всё выше, к самой искре, энергоёмкостные блоки заполнялись, спешно перебрасывая избытки дальше. Гудение проводки отдавалось даже в пальцах, на мгновение ему представилось, что его ладони становятся больше, мощнее, наполняются той же силой, идеально равной Мегатронусу силой. На мгновение он почти почувствовал внутри своих пластин эхо чужого энергетического профиля, поле чужой искры, непокорной и бесстрашной искры столь близко к своей, что они слились в одну сверхновую.
Импульсы всей сущности Мегатронуса текли по его проводке, то конфликтуя с его собственными, то растворяясь в них, то усиливаясь. Бег их был слишком лихорадочным, слишком нервным, и Орион сглаживал их, не давал им вернуться к Мегатронусу статикой и хаосом.
В глубине своей искры он до сих пор чувствовал колющие вспышки тревоги Мегатронуса, его неосознанную настороженность, его ожидание предательского удара.
«Всё хорошо, Мегатронус, всё хорошо. Мы не на Арене».
Он гладил когти, осторожно завёл собственные пальцы между ними, прижимая их плотнее к своей обшивке, не давая Мегатронусу места, чтобы сжать кулаки.
Больше двигаться он не рисковал, не считал, что сейчас стоит играть с подключением, а лишь незатейливой, практически не осознаваемой пульсацией приёмных колец пытался успокоить Мегатронуса. Энергетический интерфейс проходил идеально. Выступившая смазка сгладила проскальзывавшие поначалу пробои, а его собственный вес не давал Мегатронусу слишком отдаться инстинктам и разорвать иссушающее подключение.
Когда Мегатронус всё же дёрнул бёдрами, на мгновение разорвав энергопередачу, Орион лишь молча сжал его пальцы и продолжил размеренно гладить их.
— Всё хорошо, Мегатронус. Не спеши.
Тот неровно вздохнул и прикусил край его плечевой пластины. Скрипнула содранная краска. Не совсем то, чем бы Орион стал хвастаться перед товарищами-архивистами, и не совсем та поза, в которой он хотел бы подзаряжаться от Мегатронуса.
Но золотистая плита перед ним… Раз за разом она притягивала его взгляд. Древнее признание в любви от неизвестного меха к одному из самых почитаемых Праймов, зашифрованное обещание, полное почтения и страсти, плыло перед оптикой. Энергосистема каждое мгновение перестраивалась, запрашивая больше и больше чужой энергии, словно хотела познать предел того, сколько Мегатронус сможет ему дать, готов отдать.
И безграничность чужой силы отчего-то напугала Ориона. Осознание вырвалось почти испуганным стоном.
Оптика перефокусировалась на геометрически точном расположении имени Алхемиста Прайма, а следом он сумел вновь восстановить чёткость всего текста. Расположение глифов полностью сознательно. Узор слов идеально продуман. Это не ошибка. Не может быть ошибкой!
«Уста владычествующего произносят то, что будет сказано и повторено нами. В трудах тяжёлых повелителя видим мы веру нашу, и искры наши подчиняются биению искры его…»
«Губы твои одаривают меня тем, что верну я тебе губами своими. В теле твоём зарождается упоение моё, беззаветное служение соединяет наши с тобою искры. Пальцы мои, чтобы пить соки твои; нежность моя, чтобы безумием страсти воздавать тебе, петь тебе там, где слышишь лишь ты и я…»
— Хочешь попробовать? — прошептал Мегатронус и втянул воздух сквозь стиснутые зубы. Словно удержал себя в последний момент, чтобы не застонать.
— Что? — не понял Орион.
Не ответив, Мегатронус коротко рассмеялся. Но когда Орион повернул голову, чтобы посмотреть на него, тот лишь крепче обнял его, до скрипа царапнувших друг о друга пластин, и упёрся лбом ему в плечо.
— Проверим эту теорию. Не оборачивайся. Смотри на глифы.
— Зачем?
— Смотри. Я… Я почти…
— Подчиняюсь моему Прайму, — улыбнулся Орион.
И хотя его так и тянуло пригасить оптику, чтобы продолжать упиваться подключением, он откинулся плечами на Мегатронуса, давая тому ласкать собственный корпус, предоставляя ему доступ к горячим шейным кабелям, чувствительным аудиосенсорам, вибрирующим над камерой искры пластинам обшивки. И даже если он почти не видел гимна Алхемисту, он не стал этого говорить. А всё так же мягко и осторожно захватывал новые порции подаваемого от Мегатронуса заряда, фокусировал их у своей искры, будто обёртывал её, а затем выравнивал импульсные пики и старался вернуть успокоенный поток обратно.
Но как бы он ни пытался, Мегатронус словно не хотел видеть своих пределов, исступлённо вбрасывал в энергообмен всё больше и больше, и Орион не столько понял, сколько угадал, что именно так разряжается Мегатронус. До последнего не сдаётся. До последней капли заряда не уступает — отказывается признавать свои пределы.
И в этот раз, когда вверх по корпусу, от бёдер пошла новая порция заряда, он не стал её возвращать, а удержал у искры, ещё крепче обнял себя руками Мегатронуса, чтобы удержать и следующий импульс, а потом следующий, каждый из которых теперь бился в противофазе с предыдущими. Ладони Мегатронуса дрожали, оставляя царапины на нагрудных пластинах. Пахло перегретой пылью и краской, которая тонкими змеистыми стружками ластилась под когти Мегатронуса.
Даже хотя ему казалось, что камера искры проплавила обшивку, удержать Орион сумел пять таких волн и, почувствовав нетерпеливую растерянность в поле Мегатронуса, ещё крепче стиснул его когти — и пустил весь накопленный поток обратно.
Взметнувшееся и ударившее его со спины поле Мегатронуса словно вышибло искру вперёд, в воздух. И в последнее мгновение Орион успел обернуться. Если что-то и щёлкнуло в блоках памяти, заметить это сейчас он не успел. Лицо Мегатронуса, его по-боевому искажённые в оскале губы, его запрокинутая безвольно голова, влажные от конденсата кабели шеи, его сияющая бело-синим оптика — всё растворилось в собственном мареве перегрузки, в белой статической пелене, подёрнутой по краям алым заревом.
Золотые стены древнего города плавились в огне заката.
@темы: R - NC-21, Фракция: АВТОБОТЫ, Битва Фракций-2020, ГОРОДА, Ржавое море, Текст
-
-
16.06.2020 в 23:04Очень понравилось. *О* Признаться честно, давно читал такие интерфейс-сцены, прямо приятно прокатило по сердечку х3
Сижу теперь и понимаю, что хочу продолжение работы. Кто всё-таки этот воздыхатель Алхемиста? Какая была их история? И что всё-таки случилось в пустыне, полной ржавчины?
Очень красиво и интересно. Огромное спасибо за невероятные мгновения *Г*
-
-
17.06.2020 в 11:25Исправлено на миди
-
-
19.06.2020 в 23:36-
-
25.06.2020 в 21:45Мне очень приятно, что вам понравился этот тип интерфейса
Сижу теперь и понимаю, что хочу продолжение работы. Кто всё-таки этот воздыхатель Алхемиста? Какая была их история? И что всё-таки случилось в пустыне, полной ржавчины?
К сожалению, я не планирую писать продолжение, но могу дать вам немного авторского фанона, который я держала в голове:
читать дальше
Aksalin, спасибо большое за отзыв
но от этого "мой Прайм" очень горько. может, Орион и думал, что хочет быть симбионтом Мегатронуса, его опорой, поддержкой, музой и так далее, но что-то мне кажется, даже без фактора Матрицы, выбравшей Ориона
Справедливости ради, не Матрица выбрала Ориона, а Высокий Совет, вполне реальные мехи. Но, к сожалению, да, ни он сам, ни Мегатронус явно не планировали этой возможности, а потому это раскололо бы их отношения даже в таком варианте, где между ними не стоит разных интриг и террактов
С другой стороны... хм... если предположить, то, может, как раз в этой вселенной они сумеют выйти из ситуации в Сенате вместе, а не порознь. Если Сенат попробует тем же предложением титула Прайма Ориону расколоть их дружбу, но не учтёт, что там далеко уже не просто дружба, а гораздо большее.
Конечно, гордость Мегатронуса очень-очень будет уязвлена, что он, такой мощный и блистательный, станет всего лишь консортом и советником Прайма, а не наоборот. Пока Орион не постучит ему по шлему кулаком и не посмотрит строго на этого надувшегося искрёнка-переростка
-
-
26.06.2020 в 00:03но хочется верить, что любовь могла бы победить, и Мегатронус не разорвал бы отношения навсегда
(хотя в моем хедканоне, который вроде не особо противоречит канону, отношения разорвал как раз Орион, когда уже после совместного планирования и реализации боевых действий понял, что с Мегатронусом они принципиально не сходятся в том, какие цели оправдывают какие средства)
-
-
29.06.2020 в 11:59Ых, увы, но это канон, что уже до формального назначения Прайма Мегатронус столько наворотил на Кибертроне, что новоявленный Оптимус, узнав, кому подчиняются террористы-десептиконы, и не искал бы сближения
Я поэтому хэдканоню, что Орион оказался чуть умнее (по другим книгам Орион уже и квинтессонскую войну всё-таки прошёл, да и выполз из Колодца чуть ли не одним из первых и вообще старше всех сенаторов, Рэтчетов и Мегатронусов) и не столь наивным простачком, а Мегатронус чуть благороднее и с чуть большей эмпатией, что ли.
но хочется верить, что любовь могла бы победить
Как-то так, да