[insigniawars]

Название: Грань преломления
Автор:  /Melissa/
Бета:  Levian
Размер: миди, 7 594 слова
Пейринг/Персонажи: Оптимус Прайм/Мегатрон, автоботы, десептиконы
Вселенная: TFP с примесью других
Категория: слэш
Жанр: drama, romance
Рейтинг: G
Краткое содержание: Праймы не участвуют в вечеринках. Праймы не сомневаются — и уж тем более не ищут поддержки. Права на ошибку, впрочем, у них всё равно нет.
Примечание: пост-канонная AU, сиквел к фикам «Зеркало», «Точка фокусировки»


Собрание Сената длилось уже пятый джоор. Наверняка большая часть рабочих Каонского центра связи уже закончила смену и перебралась с рабочих этажей на жилые, так что в полупустом корпусе сейчас остались считанные единицы. Однако даже если кто-то из дежурных связистов прошёл бы по коридору, он бы не услышал, как только что Старскрим до срыва вокалайзера надрывался, требуя выделить Айаконскому научному центру больше мощностей на эксперименты. Зал Сената был настолько защищён и изолирован от всех видов наблюдений, что Мегатрон мимолётно пожалел, что рядом нет Саундвейва — хотелось бы проверить, так ли эффективны меры безопасности автоботов. Словно кто-то и в самом деле осмелился бы им помешать?

Оба кресла по бокам от Мегатрона наконец-то были заняты. Справа сидел верный Онслот, слева — недавно вернувшийся Обсидиан, четвёртый и последний десептиконский сенатор. К его преданности и слишком тесным связям с нейтралами у Мегатрона имелись вопросы, но пока что он решил понаблюдать, как тот проявит себя. За Обсидианом расположилось двое нейтралов: неофициальный лидер Металхоук и беспрестанно оглядывающийся на него Фаствинг, два легкобронированных летуна, которые казались ещё тоньше и слабее, будучи зажатыми между «ставками» десептиконов и автоботов. Как Мегатрон возвышался над двумя своими сенаторами, так возвышался над Айронхайдом и Проулом Оптимус. И все разговоры Мегатрон вёл именно с Оптимусом.

Сенат лишь советует и участвует в обсуждении, принимают решение они с Праймом. Будь воля Мегатрона, все вопросы они бы обсуждали с соправителем наедине, не тратили бы время на то, чтобы собрать в одну комнату ответственных за ключевые отрасли мехов трёх городов. Однако их договор требовал равного участия всех фракций, так что Мегатрон терпел менее любимую им левую часть стола с нейтралами-летунами и с удовольствием ставил на место правую, где самым громким — на максимальном расстоянии от Мегатрона — был и оставался Старскрим. Как и в случае с Фаствингом, тонкокорпусного Старскрима он отказывался принимать всерьёз, особенно когда тот невольно прятался от взгляда Мегатрона за массивный корпус сидящего следом Скрэппера.

Опоздавшие на первое собрание, а потому так и оставшиеся рядом со Старскримом Скрэппер и Лонграймер (третий сенатор из нейтралов) чаще всего высказывались только по своим отраслям: строительной и металлургической. Они просто продолжали отстраивать Кибертрон, и, когда вопрос перераспределения энергонных поставок поднимался снова, Мегатрон принципиально не урезал их долю. Чем заодно подчёркивал свою власть, ведь даже после возвращения Оптимуса он удержал энергетическую отрасль в своих руках, оставив автоботам менее важные социальные.

После Лонграймера сидел Бамблби, которого почти скрывали массивные корпуса Ультры и Онслота, так что Мегатрон мог хотя бы не видеть это бесчестное ничтожество. Разведчик из команды Прайма считался председателем Сената, словно бы восстановленный вокалайзер добавляет процессорной ёмкости.

— …И последний вопрос на сегодня, — всё не замолкал Бамблби и, под бормотание с разных сторон, заглянул в датапад. Мегатрон усмехнулся: слабаки, выдержки которых не хватало даже на словесное поле боя. — Как обычно, состояние Колодца и ядра Кибертрона.

Небольшая сводка, сколько искр осело на поверхность Кибертрона и помещено медиками в защитное поле, а сколько покинули орбиту планеты, — и можно наконец отправляться на заправку. Так сложилось, что о состоянии Колодца и новых выплесках искр всегда отчитывался Прайм. Но сейчас Оптимус отчего-то не спешил начинать, а тяжело смотрел на собственные сомкнутые и лежащие на столе ладони. Наконец он, выпрямив плечи и ещё сильнее возвысившись над своими автоботами, окинул взглядом всех сидящих за столом:

— За прошедший с нашего последнего собрания период не зафиксировано ни одного всплеска искр. Есть основания полагать, что интервалы между всплесками будут увеличиваться, пока Колодец не вернётся в стазисное состояние.

— Колодец погаснет? — воскликнул Металхоук, хотя ещё клик назад был готов уйти в перезарядку прямо здесь. Да, он не раз высказывал протест по поводу излишне затянутых совещаний, но на его желания Мегатрон плевать хотел. Пока всё не будет решено, никто из зала Сената не уходит. Оптимус эту же мысль высказывал более вежливо: что каждый из согласившихся присутствовать здесь несёт ответственность перед остальным населением Кибертрона, а потому «некоторые личные неудобства» не должны помешать работе Сената.

— Это предположение. — Усталый вздох Оптимуса говорил сам за себя. — Проистекающее из него второе предположение заключается в том, что необходимо начинать выплавку протоформ для уже собранных искр. Когда процесс конструирования корпусов для имеющихся искр завершится, Колодец зажжётся снова, чтобы предоставить нам новую комбинацию всплесков для следующей линии кибертронцев.

— Но… если строить протоформы… — Начав невнятно, Скрэппер сам себя прервал и посмотрел на Лонграймера. Всё-таки Мегатрон ошибся, из главы конструктиконов, пусть на них и стояла отстройка Каона, вышел неважный сенатор. Но выбирать пока не из кого.

Как же он хотел, чтобы среди сенаторов десептиконской фракции был Саундвейв! Однако тот до сих пор пребывал в плену созданного органиками межпространственного измерения. Мегатрона немного грела мысль, что с автоботской стороны некоторые тоже не понимали, что делают на сенаторском посту. Тот же Айронхайд, мех чисто военной сборки, прямо говорил, что он здесь только ради Прайма, а так бы отдал кресло любому другому, кто захотел бы джоорами сидеть тут и чесать глоссой.

— На третьем собрании Сената было решено не строить протоформы, сэр, — с проскользнувшим сомнением сказал Ультра, — ввиду недостатка в должном объёме ряда горячих металлов.

— Я знаю, Ультра Магнус. Однако в возникших обстоятельствах мы должны пересмотреть то решение.

Когда Мегатрон хмыкнул, все присутствующие посмотрели на него, и Оптимус чуть склонил в неуловимо знакомом жесте голову, будто предлагал ему сразу на всё согласиться и закрыть этот вопрос. Словно речь не о десятках протоформ, а всего лишь о паре — «перебросить с одной графы энерготрат в другую» — килотонн энергона.

— Сенаторы, — сказал Мегатрон, — объявляю перерыв. Нам с соправителем нужно посовещаться.

— Перерыв? — Бамблби посмотрел на своего лидера и, когда тот кивнул, громко сказал: — Итак, господа сенаторы, перерыв на десять кликов. Далеко не расходитесь. Полагаю, никто не хочет остаться здесь на всю ночь.

Поднявшись одновременно с Оптимусом, Мегатрон направился следом за ним. Тот свернул в боковой коридор, но вместо того, чтобы войти в один из пустующих отсеков, прошёл к просторной террасе, которая была обнесена перилами, чтобы некоторые особо наглые летуны не использовали её вместо взлётной площадки.

Оптимус остановился у самого края, словно в последний момент вспомнил про ограждение.

— Это правда? То, что ты говорил о Колодце? — спросил Мегатрон, подходя ближе.

— Я так чувствую.

— А что ты ещё чувствуешь?

Отвернувшись и положив руку на перила, Оптимус смотрел куда-то вдаль, словно сквозь каонские здания пытался увидеть развалины лежащего к югу Алтигекса.

— Что я — или мы все — на грани величайшей ошибки.

Мегатрона не было на планете, когда Оптимус вернулся, он видел только запись. За Колодцем, оставшимся на окраине Алтигекса, приглядывали медики, они собирали данные и методично отмечали частоту выбросов новых искр, пытались увидеть, сколько искр, даже если те поднялись вверх, осталось на орбите Кибертрона, а сколько устремилось к другим мирам. Сам он тогда не особо интересовался Колодцем, полагая, что хватает более срочных дел, что важнее проконтролировать, чтобы всё ещё ищущие его заступничества десептиконы не были обделены в энергоне, чтобы никто из них не забыл, что именно рука Мегатрона запустила Омега-замок. А что до ушедших к колониям новых искр… Когда те обретут корпуса и через пару ворнов заявятся с желанием урвать кусок планеты-прародительницы и себе, их встретят уже не разрозненные горстки автоботов, потрёпанные отряды «Немезиса» и дикари-предаконы, а полноценная, боеспособная армия — ради этого Мегатрон решил остаться.

Ради этого, наверное, вернулся и Оптимус.

На том архивном видео медиков был зафиксирован вполне обычный выброс искр: экран залило многоцветным сиянием, пульсирующим слишком ярко, чтобы что-то рассмотреть. Но когда сияние померкло, ни одной искры в воздухе не было, словно все они ушли в высоту невероятно быстро или же ушли назад в Колодец. Легко было не заметить, что на земле вдоль дальней стороны ограждения появилась длинная, совершенно не различимая за металлической решёткой «тень». Честно сказать, Мегатрон тогда так и не решил, наказывать ли дежурных наблюдателей или смеяться, что никто почти два цикла не замечал возвращения Прайма.

— Может, величайшей победы? Подобные ощущения легко спутать: кому знать, Оптимус, как не тебе?

— Хотел бы я поверить в эту победу.

— Возможно, я смогу наполнить тебя своей уверенностью?

Он провёл ладонью по боковым стыкам брони Оптимуса, в которые по старой памяти так и тянуло погрузить когти поглубже, поддеть и рвануть на себя — выворотить гибкую пластину или хотя бы погнуть, чтобы помешать трансформации. Ладонь обняла корпус, перешла на брюшную броню; Мегатрон придвинулся ближе, на собственной грудной броне почувствовал нечёткие выбросы тепла от чужого корпуса и потянулся второй ладонью к манящим кромкам крыльев.

Оптимус повёл плечом и коротко посмотрел на него:

— Не здесь. Все открытые террасы под наблюдением.

— И с каких это пор?

Мегатрон бы с удовольствием скользнул ладонью ниже, однако холодный укол другого поля подсказывал, что Оптимус не шутит. И потому он просто остался стоять позади, выдерживая дистанцию между корпусами и обнимая его одной рукой. А если большим пальцем продолжал поглаживать косой боковой шов, хотя бы против этого Оптимус не возражал.

— Есть основания полагать, что не все из твоих последователей согласны с нашим договором. Проул ожидает, что…

— Проул? Твой бесчувственный до переглючности…

— Ты можешь доверять его аналитическому процессору.

— Позволь мне самому решить. К какому это такому выводу он пришёл, что изменение системы безопасности одного из ключевых зданий Каона прошло мимо меня? Мои верные десептиконы хотят погасить твою искру, чтобы власть осталась строго в моих руках?

Он обхватил корпус Прайма обеими руками и прижался грудью к его спине, наслаждаясь тёплым выдохом чужой вентиляции. Оптимус посмотрел через плечо и, чуть сместив центр тяжести, аккуратно оперся о Мегатрона.

— Ты проницателен как никогда. Велика вероятность, что наше сближение было инициировано тобой, чтобы усыпить мою бдительность.

— И ты так спокойно выдаёшь мне столь важную тайну?

— Я бы сам пошёл на процессорную проверку, если бы не проанализировал и не продолжал анализировать твои действия самолично, — мягко усмехнулся Оптимус и, развернувшись, позволил Мегатрону посмотреть себе в оптику. — Возможно, во мне говорит личная зинтересованность, но я не думаю, что ты имеешь отношение к заговору.

— И уже даже целому заговору?

— Так его назвал… Нам пора, — вдруг сказал Оптимус и поспешил отстраниться.

Проследив за его взглядом, Мегатрон увидел в глубине коридора почти сливающуюся с полумраком фигуру Проула. Выпуская Оптимуса из полуобъятья, он с ноткой раздражения отметил, что Проул так на них и смотрит. Только удостоверившись, что его командующий следует за ним, Проул скрылся за поворотом.

— Передатчики уже отменили? — проворчал Мегатрон и постарался не оскорбляться на явно замерцавшую неловкость в поле Оптимуса.

— Полагаю, — улыбнулся через плечо Оптимус, — он признал более чем эффективным легендарное молчание Саундвейва.

Однако когда они приблизились к залу совещаний, от искорок веселья в его поле ничего не осталось. Вернулась всё та же тяжело фонящая тревога, которую Оптимус, впрочем, привычно загнал под ровное, почти безжизненное спокойствие.

— Сенаторы, — вновь поприветствовал он собравшихся, а Мегатрон обратил внимание, что, пока часть сенаторов допивала малые порционные кубы и спешила вернуться от раздатчика энергона к своим местам, Айронхайд и Онслот почти с одинаковым мрачным выражением изучали что-то на своих датападах, а потом сначала один, а потом второй поспешили убрать те в субпространство.

Мегатрон с подозрением глянул на Онслота, но тот лишь почтительно склонил голову. Айронхайд же что-то неслышно сказал севшему на своё место Прайму, на что тот нахмурился и покачал головой.

— Итак, продолжаем, — звонко ударил обеими ладонями по столу Бамблби. — Колодец уходит в стазис, нам нужно строить протоформы. Начинаем обсуждение.

— Мы ещё не решили, действительно ли стоит начинать запуск строительства первой линии протоформ, — поправил его Ультра и перевёл взгляд на Оптимуса: — Со всем уважением, сэр.

— Ничего, Ультра Магнус, я понимаю, — кивнул тот. — Всё, что у меня есть, это моё и только моё предположение.

— И под «только твоим» предположением, — вкрадчиво начал Старскрим, сплетя пальцы рук перед своим лицом и поверх них глядя на Оптимуса, — имеется в виду… голос Праймаса?

— Я бы не назвал это голосом Праймаса, Старскрим. Скорее предчувствием.

Старскрим откинулся в кресле, высоко вскинув крылья:

— Что и требовалось доказать. Полагаю, нам нужно строить протоформы Если у Прайма есть предчувствие и оно не идёт в разрез с нашим курсом восстановления Кибертрона, — он с непонятным выражением покосился на Ультра Магнуса, — нам лучше его выполнить.

— А горячие металлы откуда взять? — развернулся к нему Скрэппер. — Это тебе не здание, где мы можем сплавлять всё со всем, хоть из полностью холодных металлов.

— А предчувствия от Праймаса насчёт разлива новых ртутных озёр нет? — раздалось слева от Мегатрона, и он стиснул зубы.

Только ради Оптимуса он позволил нейтралам иметь в Сенате сразу трёх представителей. Его устраивал худо-бедно справляющийся с центрами связи Фаствинг, его устраивал отлично разбирающийся в рудах Лонграймер, но Металхоуку он когда-нибудь помнёт его золотистые крылья, продемонстрирует, что только из милости тот вообще ступил на поверхность планеты. И пусть попробует тогда распустить фонящее насмешкой поле, которое долетало до Мегатрона даже сквозь Обсидиана. Не иначе как милосердной длани Праймаса нейтрал должен молиться, что та повредила навигационную систему «Рэйота» и команда Металхоука прибыла на Кибертрон уже после возвращения Оптимуса.

— Пока что нет. Полагаю, это слишком мелко для Праймаса и в наших силах справиться самим.

— В наших силах, как же, — фыркнул Металхоук и покачал головой. — Не многовато ли на этом вашем Возрождённом Кибертроне пустопородных отвалов?

Над столом повисла тишина.

— Допустим, мы найдём металлы… как-нибудь, — пожал плечами Айронхайд и покосился через Прайма на Проула. — Мы вообще способны построить протоформу? Медики справятся? Что у них с оборудованием?

Оптимус явно ждал этого вопроса.

— Рэтчет говорит, что у них почти готово пять протоформенных установок. Если потребуется, они смогут переделать несколько регенерационных камер с прибывших кораблей под дополнительные камеры сплавов.

Он вопросительно посмотрел на Металхоука, чего пересидевший войну непонятно где оплавок будто не заметил.

— А-а… Ладно, если у Рэтча всё под контролем, то отлично. А без ртути… вообще никак?

Мегатрон уже и сам собрался ответить, что нет, никак, именно ради ртути «Немезис» когда-то давно полворна висел над ничтожной жидкостной планетой в системе Айи, пока медицинские траулеры, ежециклово прочищая решётки фильтров от аборигенной полуразумной флоры, тянули и тянули ртуть с дна самых глубоких впадин местного океана.

Вдруг Лонграймер задумчиво кашлянул.

— Я тут кое-что вспомнил. По пути на Кибертрон мы обратили внимание на показания с Каррилта. Датчики «Альта» показали, что там большие залежи горячих металлов, и вроде бы ртуть тоже была. Это можно проверить в базах корабля. Мы тогда ещё обсуждали, стоит ли остановиться и изучить, но Согиза, наш капитан, в итоге решила, что задерживаться в системе Эннмилта небезопасно и лучше продолжить путь на Кибертрон, а…

— Система Эннмилта давно истощена, разве нет? — спросил Старскрим у Проула. Тот кивнул, с интересом поворачиваясь к нейтралу.

— Согласно нашим данным, ртутные озёра ушли в переработку одними из первых. — Проул посмотрел на Мегатрона, и он кивнул. Битвы за планету, изначально полную металла для протоформ, не были такими уж яростными, потому что к концу правления старого Сената там почти ничего не осталось, а холодные металлы проще оказалось собирать с других миров. А потом с исчезновением Всеискры исчезла и необходимость выплавки протоформ.

— Вот и решение, — усмехнулся Мегатрон, откидываясь на спинку кресла, и перевёл взгляд на Оптимуса: — Сколько нам нужно протоформ?

— Двести тридцать шесть.

— Так много?

— Ты хотел сказать: «Так мало»?

— И мы будем строить их все?

— Да. — Оптимус сжал губы. — Так быстро, как сумеем.

— Так быстро, как сумеем, — протянул Мегатрон. Что-то было не то, но он сидел слишком далеко от Оптимуса, чтобы чувствовать его поле, а Прайм явно что-то скрывал. И от ощущения вызова он невольно выпрямился в кресле, вновь обретая интерес к обсуждению. — А у тебя точно нет ещё одного предчувствия? Например, о том, чего хочет от новых искр Праймас?

Противостоять пропаганде автоботов и во время войны было сложно, но тогда он влёгкую отбрасывал мистическую часть Праймовской роли, пользуясь титулом Оптимуса как лишним рычагом привлечения сторонников: владеющий Матрицей созидания истинный Прайм не должен убивать, оцените же собственной оптикой диктаторскую натуру лидера автоботов, готового силой уничтожать всех, кто идёт против него!.. После двух пробуждений Юникрона привычное пренебрежение казалось неуместным.

Однако Оптимус будто услышал в его словах старую издёвку.

— Что ты имеешь в виду, Мегатрон?

— Только то, что спросил: как Праймас хочет, чтобы мы распорядились этими искрами? Если пульсация его пробуждённой искры долетела до металлических миров и это он дал нам снова доступ к металлам Каррилта и хочет, чтобы мы строили новые протоформы, у него, возможно, есть планы на эту молодую линию? На место этих мехов в нашем обществе.

Оптимус непонимающе посмотрел на него.

— Я дал указание социальному сектору провести анализ и предоставить данные о количестве требующихся специалистов в наиболее важных областях. Мои ожидания на количество возвращающихся мехов пока не оправдываются, ставшие частью нашего общества новые искры помогут укрепить связи между фракциями. Мы пойдём по программе Десяти шагов…

— Полной или сокращённой? — приподнялся со стула Старскрим, и Мегатрон прищурился, по новой оценивая Оптимуса. Решение уже принято? Даже если по позе наклонившегося вперёд Ультры было ясно, что один из ближайших офицеров Прайма тоже впервые об этом слышит?

— Полной, с некоторыми изменениями. Планируется восстановить институт менторства, однако нам в любом случае требуется переписать культурные блоки, чтобы новозажжённые лучше понимали общество, в котором будут активированы.

— Восьмой шаг. — Мегатрон взглядом указал Старскриму, чтобы тот не вмешивался. — Что вместо него?

— Вместо?

— Если вы всё равно местами переписываете код, будет ли что-то на Восьмом шаге вместо прошивок?

— Структура кода не меняется. И прошивки, естественно, останутся на Восьмом шаге, когда процессор достаточно стабилизирован. Новые искры должны быть интегрированы в общество, мы не можем просто зажечь их и бросить на произвол судьбы. Конечно, они получат навыки, которые помогут им лучше устроиться в нашем обществе.

— Мы раздаём функции?

Оптимус нахмурился и не спешил отвечать, словно только сейчас задумался об этом.

— Мы предоставляем варианты, — вмешался Проул. — Медицинский сектор посчитал возможным вложить в Восьмой шаг базовые функции четырёх видов прошивок, с потерей некоторых…

Мегатрон перескочил взглядом на Проула:

— Но варианты функций. Ограниченное число вариантов, так? Или хотите сказать, что медицинский сектор сумел изобрести чудо универсальной прошивки, которая сможет включить в себя все навыки возможных профессий?

Под его взглядом Оптимус устало вздохнул.

— Никакого чуда нет. Как и нет ни одного полноценно обученного медика, специализирующего на коде Десяти шагов. Я не специалист, но, насколько я понимаю, сократить количество строк эмоционально стабилизирующего кода, чтобы новозажжённые не получили сбоя процессора от краткого описания хода нашей войны, это уже достижение. Если ты считаешь нужным включить в число необходимых хотя бы одну творческую прошивку или предложишь алгоритм случайного выбора без слишком глубокой архитектуры, полагаю, медики с радостью тебя выслушают.

— Я бы и сам с радостью их выслушал, если бы был осведомлён, что они занимаются переписыванием активационного кода. Когда это вообще началось? Ровно тогда, когда мы решили консервировать новые искры в стабилизационной сети, а процесс подбора протоформ начать после того, как дождёмся большей части кораблей и сможем гарантировать, что энергона хватит всем?

— На что ты намекаешь, Мегатрон? Медики занимались этим с самого начала, когда стало ясно, что никто не собирается из-за недолеченных ранений уходить в дезактив или рвать топливопроводы меха противоположной фракции ради двух кубов энергона. Было бы неразумным полагать, что они не станут заранее думать, каким кодом начинять протоформы. Но сейчас у нас среди первоочередных задач — это решить, нет ли более удобного варианта добычи горячих металлов, чем экспедиция на Каррилт.

— Из того, что я слышу и в чём оказался пусть и с запозданием, но осведомлён, — усмехнулся Мегатрон, — как раз таки не из первоочередных, Оптимус.

— А что, по твоему мнению, более срочное?

— Понять, где проходит граница того, что хочет Праймас, и того, куда ведёшь нас ты, Оптимус Прайм. Стоит ли нам доверяться воле божества, которое настолько слабо, что ему требовалась наша помощь?

— Я не понимаю, к чему ты ведёшь… — пробормотал Оптимус. — Про планы Праймаса касательно новых искр ты упомянул первым, я ни разу не сказал, что моё предложение начинать процесс выплавки протоформ строится на чём-то большем, чем моё персональное мнение.

Ага, вот!

Он нащупал победу в этом споре, Оптимус же сам косвенно согласился со Старскримом про «голос Праймаса». И сейчас пытается снова сделать вид, что не продавил вопрос протоформ авторитетом Прайма? Нет уж, так не пойдёт.

— Но ты, Оптимус, дал нам основания полагать, что это всё-таки воля Праймаса!

— При чём тут Праймас? Нам, кибертронцам, дан шанс возродить нашу расу, Мегатрон. Мы сейчас говорим о горячих металлах и экспедиции на Каррилт, так что если ты пожелаешь вернуться к конструктивному обсуждению, я предлагаю тебе возглавить её. Твоя боевая мощь будет там как нигде полезна.

— А почему это не тебе?

Пока он ждал ответа, вдруг заметил, что Оптимус опустил взгляд и странным жестом коснулся левой руки, словно проверял поверхностные датчики и состояние брони. Наконец он поднял голову и снова посмотрел на Мегатрона.

— Я не могу покинуть Кибертрон, — сухо сказал он. — Моя искра погаснет вдали от искры планеты.

— Погаснет? — сказал Айронхайд.

— Что значит «погаснет»? — тоже не понял Бамблби, и взгляды остальных сенаторов из уставших стали тревожными.

Их округлившиеся и нервно меняющие фокусировку оптики развеселили бы Мегатрона, если бы прямо сейчас вместо веселья в нём не начала бурлить злость. Они с Оптимусом чуть ли не каждый третий цикл доходят до обмена кодами и коннектятся так, словно отрабатывают все ворны простоя интерфейс-систем, а Оптимус ни разу не соизволил поведать чуть больше о своих Праймовских секретах, которыми сейчас так запросто делится с как попало набранными «советниками».

— Моя искра осталась связана со Всеискрой. Есть основания полагать, что разрыв этой связи скажется на мне сильнее, чем на горниле Праймаса в Колодце.

— Рэтчет не нашёл в твоей искре ничего особенного, — сказал Мегатрон. — Я видел отчёты. Или твой верный медик посчитал нужным?..

— Если Рэтчет не нашёл, там ничего нет. Что не отменяет факта, что я чувствую эту связь. Что-то меняется, а нас до сих пор слишком мало, Мегатрон. Нам лучше поспешить с протоформами, но я сам не смогу в этом помочь. Пока что — не смогу.

— И Праймас сказал тебе это сам? Так и сказал, что ты превратишься в горку шлака, стоит кораблю набрать межзвёздную скорость и унести тебя с орбиты планеты?

— Нет. — Оптимус вновь нахмурился. Пальцы его дёрнулись, словно готовились уйти в трансформационные пазы, выпуская лезвие, а порыв вентиляции донёсся до Мегатрона через широкий стол: — Мегатрон… Прими моё слово, что если бы я считал для себя возможным покинуть Кибертрон, то во имя следующей линии кибертронцев отправился бы защищать экспедицию сам.

— Ты даёшь мне слово Прайма, Оптимус?

— Если ты настаиваешь, то, да, слово Прайма.

— Мне напомнить тебе, как часто громкие клятвы Праймов, пекущихся о благе всего Кибертрона, в итоге так и оставались лишь сотрясанием воздуха?

В точности как в множестве предыдущих словесных битв он залюбовался знакомым яростным возмущением во взгляде Оптимуса, почти ждал вспышки мощного поля, почти услышал щелчок боевой маски, но Оптимус сдержался и лишь до скрипа стиснул ладонь в кулак.

— Ещё один перерыв на сброс перегрева? — негромко сказал Старскрим, хотя и попытался выглядеть почтительно. Как часто бывало со Старскримом, его старания лишь подчеркнули двусмысленность предложения.

Мегатрон отвёл взгляд, переключаясь на сенаторов, в оптике половины которых мерцала опаска, смешанная с растерянностью. Мелкое подрагивание чужих полей чуть охладило его желание показать Оптимусу, насколько тот не прав, считая, что Мегатрон тут же ринется безоглядно выполнять все его приказы. Если Мегатрон хочет контролировать Сенат, он не должен показывать слабости. Впрочем, экспедиция лишний раз подчеркнёт его физическое превосходство как лидера, пока Прайм будет отсиживаться дома и считать мехов с прибывающих кораблей.

— Нет. Полагаю, сойдёмся на том, что я возглавляю отряд к системе Эннмилт, Прайм остаётся на Кибертроне.

Хмурый взгляд Оптимуса, в котором до сих пор сияло раздражение, он решил не замечать.

— Тогда решено. — Бамблби быстро отметил что-то в датападе. — На этом…

— Я не закончил, — улыбнулся Мегатрон. — Несмотря на моё планируемое отсутствие довожу до сведения Сената, что я и мой соправитель будем занимать отсек А7 второго жилого уровня Городского центра Каона, в связи с чем назначение отсека переводится из статуса общественного в жилой. Мои предыдущие комнаты на время переходного периода я оставляю за собой. — Он наконец посмотрел на Оптимуса и, продолжая говорить, так и не отводил от него взгляда: — Прошу простить меня, многоуважаемые сенаторы, что не внёс вопрос в повестку дня заранее, но считаю, что в возникших чрезвычайных обстоятельствах подобная мера укрепит достигнутые между фракциями десептиконов и автоботов договорённости и позволит избежать дальнейшего недопонимания между мной и моим равноправным соправителем, Оптимусом Праймом. Начинаем обсуждение?

— Обсуждение? — осторожно сказал Фаствинг, перескочив взглядом с Мегатрона на Бамблби.

Мегатрон пожал плечами:

— Как мы уже обсудили на одном из прошлых совещаний, раз всё, касающееся меня и Оптимуса, является важным для сохранения общественного порядка, стоит обсудить, насколько выгодным обществу станет наше полноискровое сближение.

Кто-то справа — не то Скрэппер, не то Лонграймер — присвистнул, Айронхайд вполголоса выругался, а Мегатрон открыто смотрел в оптику Прайма и ждал, отменит ли тому его хвалёная выдержка.

— Я благодарен, что ты принял мои доводы и обеспечишь успешность экспедиции, однако в остальном, Мегатрон, ты торопишь события. Наш договор не подразумевает необходимости дальнейшего сближения. В данный момент говорить о полном искровом слиянии преждевременно.

— У меня есть основания полагать… назовём это, м-м-м, «предчувствием»… что твоя искра, Оптимус, с радостью примет идею слияния. Причём именно со мной.

— Мы обсудим это позже. Наедине.

Он будто не замечал переглядываний и неспокойной дрожи полей вокруг, в то время как Мегатрон облачался в реакцию аудитории словно в броню, готовясь продолжать битву, готовясь доказать, что победителем остаётся именно он. Оптимус не захотел обсуждать с ним свои Праймовские предвидения — Мегатрон отвечает ему тем же оружием, ничего большего.

— Почему же не сейчас? Или Праймас высказался и против меня, что ты с такой готовностью ссылаешь меня с Кибертрона?

— Я тебя не ссылаю!

— Ты отправляешь меня шлак знает куда. Не свою команду, — махнул он ладонью в сторону Бамблби, — не своих автоботов, даже не Ультра Магнуса, а решаешь воспользоваться шансом и под сомнительным предлогом уводишь на неизвестно сколько декад с Кибертрона именно меня. Как ещё я могу это воспринимать?

— Ты хочешь правды, Мегатрон?

— Конечно, Оптимус, — оскалился он, тоже распрямляя плечи.

Тот выдохнул, на мгновение перефокусировал оптику и снова восстановил контакт их взглядов. Мегатрон невольно ухмыльнулся. Возможно, если бы взглядом можно было пробить броню, прямо сейчас он лежал бы с полувскрытой искрой.

— Потому что ты сумеешь добыть эти материалы. Потому что ни один пират не осмелится преградить путь кораблю, на котором будешь ты, половина галактики знает, что ты с равным наслаждением и равной безжалостностью гасишь искры и кибертронцев, и органиков. Одно твоё присутствие защитит тех, кто отправится добывать нам материал для протоформ. И мы достаточно с тобой интерфейсились, чтобы и я знал, что ты до сих пор сохранил шахтёрскую прошивку, что тоже будет не лишним. Стали ли мои доводы менее сомнительными?

А вот про прошивку он лучше бы не говорил. И без того унизительно получить звание цепного искроеда, которым Прайм хочет пугать жадных до наживы соседей.

— А так ли нужны, о Прайм, Кибертрону эти протоформы, ради которых ты подвергнешь рискованному и опасному соседству со мной своих лучших медиков и металлургов? Не планируешь ли ты сделать из них свою личную армию послушников? Отчего-то я не сомневаюсь, что в общемировой экскурс внутри Третьего шага уже намертво прописано, что именно ты возродил Колодец Всеискры, а потом и вовсе даже был удостоен перезажжения и…

Не успев договорить, он вздрогнул от полыхнувшего неровным всплеском поля. В ожидании скорой битвы броневые пластины сдвинулись в пазах и приготовились сомкнуться.

— Я не был зажжён вновь. Праймас вернул меня таким, каким я был до того, как опустился к самому ядру Кибертрона, без трансформации и обновления искры. Потому что моя функция, — губы Оптимуса дёрнулись, словно он произнёс грязнейшее из ругательств, и Мегатрона вдруг заворожила горечь в голосе, — Прайма ещё не выполнена. Кибертрон возрождён наполовину, искры перестали появляться, температура Колодца падает…

— Медики говорили, что скачки температуры остаются в пределах нормы. Это вовсе не значит, что следующий всплеск…

— Следующего всплеска может не быть! Считай это голосом Праймаса или сбоем моего процессора, но я так чувствую. Колодец засыпает.

— Ты сам сказал, что он засыпает, чтобы мы смогли позаботиться о протоформах для уже собранных искр! Запустим конструирование корпусов, раздадим эти ваши модифицированные прошивки, и Колодец проснётся снова. Ты же сам это сказал, Оптимус!

Он ждал ответа, о как он ждал ответа! Но Оптимус смотрел на стол перед собой, и даже отсюда было видно, как дрожит его стиснутый кулак. Наконец он выдохнул и поднял взгляд на Мегатрона.

— Я хочу оказаться неправым, Мегатрон. Хочу, чтобы мою искру перестало тянуть туда, обратно в Колодец. Потому что я не знаю, что ещё сделать, не знаю, почему я больше не слышу голосов прежних Праймов. Архивы храмов уничтожены до основания, твои войска позаботились об этом. Колодец не гас даже тогда, когда в него падали тела первых убитых в нашей войне, я не нахожу ответа, почему Всеискры не хватило, чтобы полностью пробудить его. Устраивает ли тебя такой ответ о моём всеобъемлющем понимании помыслов Праймаса? Если ты считаешь, что сделаешь лучше, или если тоже думаешь, что для обновления Колодца нужна смерть ещё одного Прайма от руки ещё одного Мегатронуса, действуй. — Под неверящим взглядом Мегатрона створки грудной брони раскрылись, и оттуда засияло лазурно-золотое сияние Матрицы, за которой собственная искра Оптимуса показалась бледным, забившимся в дальнюю стенку камеры искры огоньком. — Стань полновластным новым Праймом, забери Матрицу, ты ведь всегда так этого хотел. Тебе даже не нужно оружие, твои когти всё ещё при тебе. И никто не посмеет обвинить тебя в моём убийстве, потому что я сам на это соглашаюсь. — Он обвёл взглядом сенаторов: — Никто, это мой приказ. Займись возрождением Кибертрона, как ты хотел, когда под угрозой жизней трёх органических искрят, ставших друзьями моей команды, забирал у меня ключи к Омега-замку. Погаси мою искру, создай новый Колодец и, так и быть, выстрой на этом свою империю.

Поморщившись от не слишком лестного напоминания, Мегатрон смотрел, как нездорово пульсировала искра Оптимуса. Оптимус не лжёт, Оптимус ему не лжёт. Возможно, утаивает; возможно, даже без желания предать — но не лжёт.

— Оптимус… — ему казалось, что начал говорить он, но это заговорил Проул. Автобот смотрел на своего командующего, а по едва уловимому мерцанию статики в оптических линзах становилось ясно, что почти вся внутренняя энергия переброшена на аналитический подпроцессор.

Однако Оптимус будто не видел ни его, ни других сенаторов, он смотрел только на Мегатрона, а его всё так же немыслимо обнажённую искру почти накрывал нижний обод Матрицы, — и Мегатрон не мог отвести от той взгляда. Выходит, что синеватое сияние, которое он почти видел во время Оптимусовых перегрузок, это не искра, а, похоже, Матрица? Это она каждый раз тянулась к нему?

Когда он так и не нашёл слов, Оптимус хмыкнул; створки сомкнувшейся брони лязгнули. Но напоследок по залу будто прошёл выброс солнечного ветра, отчего все, включая и самого Мегатрона, вздрогнули.

— Если других предложений по восстановлению работы Колодца нет, считаю совещание Сената по этому вопросу оконченным. Мегатрон? Не возражаешь?

— Нет, — выдохнул он, перебарывая лихорадочную пульсацию систем, взбудораженных импульсом Матрицы.

Кивнув, Оптимус поднялся и просто направился к двери.

— Э-э… Тогда… расходимся, — не справился с пошедшим статикой вокалайзером Бамблби. Вместе с шипением сначала открывшейся, а потом закрывшейся двери в помещение будто вернулся воздух, и Мегатрон почти вручную заставил вентиляцию работать в нормальном, а не боевом режиме. — Объявляю собрание закрытым.

Одновременно с громким выдохом Скрэппера: «Я на такой шлак не подписывался», — и невнятным согласным бормотанием Лонграймера, Мегатрон поднялся и направился к двери. То ли от долгого сидения, то ли из-за энергетического импульса, то ли после недавнего переформатирования брони, но он будто не чувствовал ног. Тело казалось тяжёлым и несмазанным, и желание преследовать Прайма и продолжить словесную битву с каждым шагом немного стихало. Лучше поговорить с тем в начале ночного полуцикла, наедине.

За спиной начали подниматься из-за стола сенаторы, зазвучали приглушённые голоса, но никто его не окликнул — и Мегатрон нажал на панель управления. Ни в одной стороне длинного коридора, ни в другой — нигде не было видно узнаваемого издали красного корпуса.

***

Наконец он нашёл Оптимуса — в заправочной Сверва.

Болтливый автобот, держащий эту заправочную, изрядно Мегатрона раздражал, но именно его не затыкающийся вокалайзер привлекал в заправочную не только автоботов, но и нейтралов с десептиконами. Перезапуск Кибертронского общества лишь набирал ход. Если меху хватило процессорной мощности, чтобы пережить войну, он осознавал, что сейчас не меньше энергона ценилась и информация. Новости и слухи расходились и рождались именно в этой заправочной, ради них сюда заглядывали все новоприбывшие, здесь же легко вспыхивали склоки — и потому Оптимус считал необходимым время от времени присматривать за происходящим, даже если не вмешиваясь открыто, а просто напоминая о себе присутствием. Иногда Мегатрон считал допустимым составить ему компанию.

Когда Мегатрон вошёл внутрь и поискал взглядом, то увидел Оптимуса в одной из боковых, дальних от входа зон с редко занимаемыми высокими столами для крупноформатников. Как обычно, вроде бы со всеми, но чуть в стороне.

Если мехи оборачивались на звук его тяжёлых шагов, Мегатрон их не замечал. Он шёл к своей цели, он как чувствовал, что Оптимус в вечернее время цикла может оказаться где-нибудь в центре столицы. Потому что последнее время Прайм будто сознательно нарушал собственные привычки: с того самого ночного цикла после заседания, когда Мегатрон не застал его в личных комнатах и, откровенно сказать, так до сих пор и не знал, где тот был. Конечно, Мегатрон встречал его на рабочем уровне Городского центра два цикла назад и вчера, но в одном случае Оптимус спешил уехать к центру связи, а во втором — рядом были Ультра и Проул, от которых в сторону Мегатрона отчётливо фонило неприязнью. Так что оба раза Мегатрон оставил Прайма его делам.

Но если уж он, пролетая над центром Каона, заметил издали, как массивный транспортный альтмод Оптимуса заворачивает к заправочной, шанс упускать было бы глупо. До отлёта на Каррилт оставалось несколько циклов, их задерживали лишь проверки многочисленных систем «Немезиса», на что-то менее крупное и менее вооружённое Мегатрон не согласился.

Он остановился перед столом и ждал, когда Оптимус поднимет взгляд с датапада.

— Оптимус.

— Чего ты хочешь, Мегатрон?

— Поговорить?.. — Против его воли требование прозвучало вопросом.

Синяя оптика перефокусировалась, и Мегатрон, посчитав отсутствие ответа вполне себе разрешением, опустился на стул напротив, стараясь не задеть не сдвинувшихся ни на дюйм ног Оптимуса. Тот погасил экран датапада и положил его рядом с двумя потёртыми информационными чипами.

— Говори, — наконец сказал Оптимус. — Я слушаю.

С чего начать, Мегатрон не знал. Точнее, вариантов начала разговора было достаточно: от обвинения в укрывании данных до запроса статуса эмоциональных подсистем и предложения проверить их стабильность у Рэтчета. Ещё можно было предложить перенести этот разговор подальше от множества любопытно наблюдающих за ними оптик, но по враждебному взгляду Прайма становилось ясно, что идти навстречу Мегатрону он не станет.

Подумав, он решил начать с вопроса общих комнат. Ранее высказанную Оптимусом идею он знал и потому проявленная Мегатроном инициатива должна быть принята и оценена в полной мере. Так действительно будет удобно им обоим. В конце концов, после переходного периода Мегатрон в жесте истинно доброй воли сдаст свои личные комнаты в общий фонд, и у них получится ровно то, что предлагал ему Прайм.

Однако, не успел он озвучить своих мыслей, совсем рядом предупреждающе маякнуло чужое поле. Обернувшись, он увидел замершего в нескольких шагах от стола служащего заправочной, который смотрел на них снизу вверх, даже несмотря на то, что они сидели, а он стоял. На подносе у неизвестного меха, одного из помощников Сверва, имён которых он даже не утруждался спрашивать, не то что запоминать, стояло несколько разных кубов, но, стоило Мегатрону на них посмотреть, мех сделал полшага назад. Его синяя оптика перескочила с него на Оптимуса — и снова на Мегатрона.

— Да? — спросил Оптимус.

— Ваш з-заказ, сэр. — Заправщик поставил перед Оптимусом средний куб энергона и торопливо придвинул к нему небольшой пятигранный контейнер с фигурно сложенным твёрдым фиолетовым содержимым. — И подарок от нашей заправочной. Наша новинка среди десертов, сэр. Будем рады узнать ваше мнение, если вы сочтёте возможным его высказать. Это вспененный, а потом сформированный в кристаллы энергон средней заряженности, среди добавок марганец, теллур и литий, самую чуточку.

Оптимус кивнул:

— Хорошо. Благодарю.

— Если вам…

— Уйди, — повёл когтями Мегатрон. — Мы заняты.

Почти сразу Мегатрон пожалел о своей резкости: Оптимус глянул на него, а потеплевшее было во время разговора с заправщиком поле ожгло пронизывающим холодом. И идея завести беседу об общих комнатах отчего-то показалась неудачной и излишней. В его отсутствие Оптимус и сам разберётся, как перенести их жилые и рабочие зоны в общее пространство.

Он решил сразу перейти в наступление.

— Мне не нравится, что ты не сообщал мне информацию о Колодце.

— Все данные в открытом доступе.

— Но ты не рассказал мне о своих предвидениях.

— Были основания не рассказывать.

— Какие это?

Взяв куб, Оптимус пригасил оптику и ровными глотками начал поглощать содержимое.

Неужели из-за тех недовольных итогами мирного договора, голоса которых, конечно, звучали время от времени тут и там? Их же слишком мало, чтобы всерьёз считать это заговором! Мегатрон-то думал, что, позволяя каждому первому глюкопроцессорному шлакоеду высказывать самые нелестные в адрес их правления мнения, укрепляет тот самый принцип открытости. Выходило же будто наоборот: его нежелание ставить бывших десептиконов на место было воспринято как согласие с ними.

— Так какие же? — повторил он, не давая Оптимусу отмолчаться. — Если ты о несогласных с итогами нашей…

— Ты не любишь вспоминать, что я Прайм. Всё, что касается Колодца, контролирует Прайм.

— И Медицинский сектор!

Покачав в руке, словно проверяя на вес, что там нет энергона, Оптимус поставил пустой куб.

— И Медицинский сектор. Который, согласно нашей схеме разграничения полномочий, тоже под моей ответственностью. Если у тебя есть предложения по изменению сфер контроля, предлагаю тебе подождать до…

— Да не хочу я ждать, Прайм!.. Оптимус, — поспешил он исправиться, но поле Оптимуса так и осталось совершенно ровным. — Меня всё устраивает.

— Тогда чего ты хочешь?

— Открытости и честности? — Он и сам услышал, с каким сомнением прозвучало его предложение, так что не удивился, когда Оптимус лишь хмыкнул, придвинул к себе десерт и, сняв с бока контейнера скребок, зачерпнул кристаллизованную массу.

Подождав немного и удостоверившись, что Оптимус не стал давиться непривычно поданным топливом, Мегатрон потянулся через стол и зачерпнул из контейнера когтем. Недобрый взгляд он решил не замечать, ожидая, что, разозлившись, Прайм заодно растеряет хотя бы часть своего безграничного и безгранично раздражающего же самообладания и наконец скажет причину произошедшего в Сенате эмоционального сбоя.

Когда Мегатрон снова зачерпнул замороженный десерт когтем, Оптимус вновь не сказал ни слова. Довольно необычный энергон! Он таял от внутреннего тепла систем, ощутимо терял в объёме и потому лишь дразнил бак обещанием полной заправки. Вдобавок он стекал по топливоприёмнику довольно холодным, что вызывало ряд фоновых запросов, вплоть до пары сигналов фильтрационных систем, предупреждающих, что потребление такого топлива может навредить.

Прайм соизволил заговорить, когда Мегатрон потянулся ладонью через стол в третий раз:

— Ты хочешь честности. Зачем же она тебе?

— Чтобы мы были с тобой наравне, — охотно ответил Мегатрон, собирая глоссой с когтя порцию десерта. Вкус тоже был довольно приятным, чуть кисловатый от лития и в то же время сглаженный теллуром; а вот марганца он почти не чувствовал, тот явно добавили лишь ради цвета.

Неясно хмыкнув, Оптимус воткнул скребок в холодную массу и сдвинул контейнер на середину стола, ближе к Мегатрону.

— Я думал, что мы уже наравне. Однако я ошибался.

— То есть?

— Это ты мне ответь, Мегатрон. Если ты так хотел упиваться своим униженным положением в тени моего правления, зачем ты настоял на ранге соправителей, когда после капитуляции своих войск мог отправиться в добровольное изгнание? Никто бы тебя не преследовал.

Нерастопленный и слишком рано проглоченный ком энергона встал посреди топливопровода, пока Мегатрон смотрел на будто совершенно незнакомого меха перед собой.

— Что ты такое говоришь, Прайм!

— То, как я чувствую наше партнёрство. — Оптимус помолчал, растапливая на глоссе следующую порцию. — Ты открыл мне оптику, я тебе за это благодарен.

— Я вовсе не это имел в виду, — пробормотал Мегатрон, стискивая зубы.

— Неужели? И ты снова назвал меня Праймом, я ценю, что ты тоже не даёшь мне забыть, что я Прайм.

Он странно усмехнулся, но что бы ни хотел сказать дальше, рядом с ними снова маякнуло поле заправщика. Тот завернул к их столу, убрал из-под руки Оптимуса пустой куб и уже отошёл в сторону основного зала, как вдруг развернулся к Мегатрону и сделал пару шагов обратно.

— Если вам понравилось, сэр, — он указал нервно мерцающим взглядом на полупустой контейнер с десертом, который сейчас стоял ближе к Мегатрону, — мы почтём за честь угостить и вас тоже. Также в нашем меню есть…

— Кто сказал, что мне понравилось? — оскалился Мегатрон, подумывая, стоит ли припечатать обращением «автобот», потому что такая синяя и испуганная оптика могла быть только у автобота, даже если ни следа инсигнии он не увидел.

— Но вы же…

— Ему понравилось, — непререкаемо сказал Оптимус, на что привыкший к такому тону на поле боя Мегатрон лишь вскинул бровь, а «автобот» пробормотал что-то и поспешил уйти.

Проводив взглядом заправщика, Мегатрон заметил, что добрая треть мехов в заправочной открыто смотрит в их сторону. Между их столом и ближайшими сидящими мехами оставалось два пустых стола, к тому же в общем шуме заправочной их не должны подслушать, но если разговор будет продолжаться в этом ключе… Да и последнее его восклицание, когда он назвал Оптимуса Праймом, могло оказаться излишне громким.

— Мне кажется, нам лучше продолжить этот разговор наедине, — сказал он. Зная натуру Прайма, в согласии он не сомневался и уже предвкушал, чем и как сумеет «разморозить» его вдали от взглядов назойливых мехов всех фракций.

— Излишне. Я понял твою позицию.

Явно не согласие, но…

— Зайдёшь ко мне сегодня? — не уступил Мегатрон и, увидев, как еле уловимо сдвинулись брови, поспешил добавить: — Или я к тебе?

— Не лучшая мысль. Я буду занят, тебе тоже есть чем заняться. — Он взвешивал каждое слово, словно то было хрупким кристаллом замороженного энергона, и Мегатрон сжал клыки, зная, что Оптимус прав. Если им нужны горячие металлы, если за ними придётся лететь через относительно спокойные, но всё же три галактических сектора, ему тоже надо успеть восстановить все боевые модули.

— Не суди за меня.

Но Оптимус ему не ответил. Его внимание привлекла вошедшая группа из четырёх колёсных среднеформатников с двумя автоботскими и двумя десептиконскими инсигниями. Что бы ни показывала интерфейсная статистика, прошивка архивиста должна была в каком-то виде у Оптимуса остаться, он всё так же любил наблюдать: за своими автоботами, за до сих пор побаивающимися его десептиконами, за смутно недолюбливающими, равнодушными к его персоне, а порой и обожествляющими его нейтралами. Когда Прайм общался с последними, Мегатрон едва скрывал раздражение. Оптимус всегда был терпелив, рано или поздно, сколько бы вопросов о несправедливостях войны и неравноценности прощения ему ни задавали, сводил беседу к одной и той же идее взаимного сотрудничества. Он не уставал пояснять, что без воли всех жителей Кибертрона, неважно, Праймы те или обычные мехи, Кибертрон не возродится, что им всем ещё долго предстоит исправлять ошибки прошлого. Лгал ли Оптимус и в том, что Кибертрон вообще можно возродить? Точнее, утаивал ли он свои сомнения и от самых преданных фанатиков?

Они продолжали молча сидеть. Оптимус взял датапад, но больше поглядывал на мехов в зале. Когда заправщик всё-таки принёс на их стол ещё один такой же десерт, взгляд Мегатрона, видимо, был достаточно выразителен, чтобы мех ушёл без лишней болтовни. Но сам Мегатрон уже был сыт: и этим лживым, ненасыщающим энергоном, и этим тягостным молчанием. Когда Оптимус забрал с центра стола контейнер со своим десертом и, наклонив, начал собирать скребком самый нижний, уже превратившийся в текучую массу слой, Мегатрон выдохнул и стиснул пальцами выступ коленной брони: лишь бы не вырвать этот шлаков десерт из-под взгляда Оптимуса.

— Когда мы заключали договор… — Он привлёк внимание Оптимуса и посчитал это победой, даже если во взгляде проскользнула досада. — Когда мы заключали договор, ты задал вопрос, на который я тогда не ответил: верим ли мы, что сумеем построим прочный мир, когда сорок тысяч ворнов только и пытались погасить искры друг друга? Но мог ли ты поверить ещё полворна назад, что мы будем сидеть здесь вместе? Не недооценивай ни меня, ни себя, Оптимус. Мы поглощаем энергон из одного куба. Ни один из нас: ни ты, ни я — не боится, что другой подольёт ему кислоты, ни один не тянется за оружием и не пытается начать битву до дезактива…

— К чему ты клонишь, Мегатрон?

— Я не хочу, чтобы ты что-либо скрывал от меня. Иначе наш Кибертрон не будет возрождён.

— Ты «не хочешь»? — улыбнулся Оптимус. — «Наш» Кибертрон? Не забывай, я Прайм, Праймы славятся тем, что никогда не отдают того, что попало в их руки, и тем более не считаются с чужими желаниями. Не недооценивай меня.

И хотя улыбка Оптимуса казалась доброжелательной и почти нежной, одной из тех редких улыбок, которые Мегатрон любил подмечать после хорошего коннекта, когда один разгорячённый корпус всей тяжестью брони устало и подавляюще накрывал другой, а обе их вентсистемы гнали по магистралям не столько воздух, сколько чужой сбрасываемый жар, — по нейроцепям пробежала неясная дрожь. Словно перед боем с совершенно неизвестным противником, когда одновременно запускались базовые модули и для боевых протоколов, и для системы энергосбережения. Нападать — или уклоняться. Мегатрону не привыкать делать выбор, и чаще всего он выбирал нападать. Но сейчас он почему-то не мог решиться, не мог оценить весомости неясной угрозы Оптимуса, если то и в самом деле была угроза.

— Я… — В вокалайзере запершило помехами, и под заинтересованным ровным взглядом Мегатрон не нашёлся с ответом. А перед оптикой возникло изображение той самой проклятой реликвии, сияющей синим пламенем в груди Прайма.

«Я не смогу тебя убить», — подумал вдруг он, и едва справился с новым всплеском статики.

— Если это всё, о чём ты хотел побеседовать, мне пора уходить. — Словно ничего не заметив, Оптимус отодвинул в сторону пустой контейнер, спокойно убрал в субкарман датапад и чипы и встал: — Приятной заправки, Мегатрон.

— Оптимус…

Тот уже прошёл ему за спину, но обернулся и прервал шаг, однако лишь качнул в итоге головой и сжал ладонью внешний шип плечевой брони Мегатрона. Даже внешней бронёй ощущалось, какая рука холодная.

— Я буду ждать твоего возвращения. — В поле Оптимуса ничего не отразилось, но в выражении лица, пусть смотреть снизу оказалось неудобно и непривычно, вроде бы читалось примирение.

И хотя только что Мегатрон собирался спросить, какие у Оптимуса планы на оставшуюся часть цикла, чтобы всё-таки закончить этот разговор подальше от слишком интересующихся их делами мехов, он удержался и только кивнул в ответ. Оптимус, перекинувшись с одним из посетителей парой слов, вышел. Мегатрон проводил его взглядом и сквозь окно пронаблюдал, как он, трансформировавшись, едет в сторону Городского центра. Едет по земле, не летит. Поморщившись, Мегатрон отвернулся назад к столу, к нетронутому и уже начавшему подтаивать десерту.

Задумчиво постукивая когтями по столу, он размышлял, стоит ли пытаться подстроить ещё одну случайную встречу в коридорах Центра. Посмотреть расписание Прайма проще всего, вряд ли он проверяет, кто и когда из имеющих доступ мехов запрашивает его данные. Или лучше дать ему остыть, не загонять Прайма в угол? Не для того он…

Вдруг взгляд Мегатрона упал на рекламное табло, больше не скрытое широким плечом Оптимуса. Под одной из крупных мигающих надписей он увидел изображение и невольно сравнил с десертом перед собой: такая же структура и цвет, даже пятигранная форма контейнера в точности такая же. «Влюблённый фиолетовый».

Рядом, справедливости ради, изображался такой же формы контейнер с цвета автоботского знака «Беззаветным алым», но Мегатрон снова вернулся взглядом к собственному десерту и к пустому контейнеру, оставленному Оптимусом. Оглядев зал, он увидел, что заправщик-автобот протирает пустые кубы за стойкой. Заметив его взгляд, тот занервничал и посмотрел через плечо на дверь в подсобку, где явно разгружали бочки с энергоном. Усмехнувшись, Мегатрон поднялся на ноги.

Подхватив нетронутый десерт, он направился к дверям и, не глядя и не проверяя, чья инсигния у меха на груди, поставил контейнер на ближайший столик, перед желтовато-зелёным мехом с исцарапанной и пыльной бронёй. Перебросив на инфоканал заправочной указанный на рекламном экране тридцать один шаникс, он двинулся в сторону Медицинского центра: заняты медики или нет, он не потерпит отказа. Чем раньше он подготовится к экспедиции на Каррилт, тем быстрее вернётся.

Он не принимает подачек, а завоёвывает всё сам.


______________________________

Примечание автора: вдохновением тексту послужило название реально существующего мороженого "Влюблённый фиолетовый" из репортажа про какое-то азиатское кафе.